— демте, барынька. Я съ вами вмст поду, вызвался Конуринъ. — А только ужъ что насчетъ бутылки, то вы извините, я бутылочку съ собой въ дорогу возьму, а то безъ поддержанія силъ можно на осл и ослабнуть.

— Полноте, полноте… Вы ужъ и такъ выпивши.

— Я? Ни въ одномъ глаз. Разв можно въ такой природ быть выпимши? Тутъ насквозь втромъ продуваетъ. демте, демте, сударушка.

Конуринъ всталъ изъ-за стола и покачнулся. Глафира Семеновна это замтила.

— Ахъ, Иванъ Кондратьичъ, вы качаетесь, сказала она.

— Дйствительно немножко споткнулся, а вдь на осл-то я сидть буду. Сидя я твердъ. Только-бы оселъ не споткнулся. Коммензи, мадамъ, протянулъ ей Конуринъ руку.

— Нтъ, нтъ. Я одна пойду. А вы ужъ идите подъ руку съ бутылкой.

Они спустились со скалистой террасы внизъ къ осламъ и погонщикамъ. Ихъ сопровождалъ контролеръ. Николай Ивановичъ остался на верху и смотрлъ внизъ. Выбранный контролеромъ погонщикъ подставилъ Глафир Семеновн пригоршни рукъ и бормоталъ что-то по-итальянски, скаля зубы. Та недоумвала.

— Ступайте ему ногой на руки, ступайте. Онъ васъ подниметъ на осла, говорилъ контролеръ.

— Ахъ, ступать? Скажите только, чтобы онъ не хваталъ меня за ноги. Я щекотки до смерти боюсь.

— Осторожне, Глаша, осторожне! кричалъ Николай Ивановичъ сверху, изъ сада.

— Ай, aй, ай! взвизгнула Глафира Семеновна, но поднятая погонщикомъ, была уже на сдл.

Конурина поднимали извощики и погонщики и тоже посадили на осла. Онъ возился съ бутылкой вина и не зналъ куда ее дть.

— Да передайте вы вино погонщику. Онъ понесетъ его за вами, говорилъ ему контролеръ.

— А вылакаетъ по дорог? Смотри, не выпей, итальянская морда. Голову оторву.

Бутылка передана. Погонщикъ гикнулъ. Ослы побжали легкой трусцой.

— Тише, тише! визжала Глафира Семеновна.

Конуринъ восклицалъ:

— Чувствуетъ-ли въ Питер супруга моя, что ея мужъ Иванъ Кондратьичъ на осл детъ!

Черезъ четверть часа, однако, они вернулись. Глафира Семеновна вбжала на террасу разсерженная, съ распотвшимъ, краснымъ лицомъ.

— Невозможно было кататься. Конуринъ пьянъ и три раза съ осла свалился, заговорила она.

Конуринъ шелъ сзади. Шея его была вся увшана нитками коралловъ, которыя онъ купилъ по дорог.

— Ужъ и пьянъ, ужъ и три раза свалился! бормоталъ онъ, покачиваясь. — И всего только одинъ разъ растянулся, да одинъ разъ сковырнулся, но это не отъ меня, а отъ осла.

Пароходъ долженъ былъ отвалить отъ острова въ три съ половиной часа и до отхода его времени оставалось еще слишкомъ часъ. Капитанъ, сытно позавтракавшій, пилъ кофе съ коньякомъ и подозрительно взглядывалъ на высящійся вдали Везувій. Надъ Везувіемъ виднлось изрядное облачко, которое постепенно росло. Онъ подозвалъ къ себ контролера, указалъ ему на облако и что-то сказалъ. Контролеръ поклонился, приподнявъ фуражку, подбжалъ къ Ивановымъ и проговорилъ:

— Простите, но я долженъ удалиться на пароходъ. Капитанъ опасается, какъ-бы на обратномъ пути на насъ не налетлъ шквалъ, и посылаетъ меня сдлать кой-какія распоряженія на пароход.

— Шквалъ? Что-же это значитъ? — задала вопросъ Глафира Семеновна.

— Да не задулъ бы втеръ и не разыгралась-бы качка. Видите это облако надъ Везувіемъ? Оно очень подозрительно.

Глафира Семеновна слегка поблднла.

— Неужели будетъ буря? — быстро спросила она.

— Буря не буря, а покачать можетъ. Да вы не пугайтесь. Что вы! Можетъ быть и такъ обойдется.

Контролеръ пожалъ всмъ руки и побжалъ садиться въ лодку.

А облако надъ Везувіемъ все увеличивалось и увеличивалось. Оно уже закрыло солнце. Голубая вода посрла. На тихомъ до сего времени мор показалась зыбь. Капитанъ быстро исчезъ отъ своего стола. Задулъ втеръ.

— Николай Иванычъ, ужъ не остаться-ли намъ здсь на Капри ночевать въ гостинниц? — обратилась къ мужу Глафира Семеновна.

— Ну, вотъ еще! Да здсь на Капри съ тоски помрешь. Кром того, у насъ взяты на сегодняшній вечеръ билеты въ театръ Санъ-Карло. Нтъ, нтъ, подемъ въ Неаполь.

— А вдругъ буря? Я бури боюсь.

— Вотъ видишь, видишь. Говорилъ я теб, что не слдовало на этотъ Капри здить. Да и ничего на немъ нтъ особеннаго. Голубой гротъ — вотъ и все.

— А мало вамъ этого? Мало? Эдакая прелесть Голубой гротъ! Кром того, на пароход я себ очень дешево камей накупила, черепаховыхъ гребенокъ. А втка съ апельсинами?

— На ослахъ помотались… проговорилъ заплетающимся языкомъ Конуринъ.

— Ну, насчетъ ословъ-то вы ужъ молчите. Все удовольствіе мн испортили, огрызнулась на него Глафира Семеновна.