Чириков Евгений Николаевич
Шрифт:
— Эх, ты… Никак проезжающие…
— Ах, ты, Боже мой милостивый! — прошептал путешествующий и, выйдя из чулана, сладко потянулся и поглядел в окно.
Словно страшное что-то увидел он там спросонья: метнулся к бабе, что-то прошептал ей и, захватив шинель, фуражку и подожок с лаптями, опрометью выбежал в сени…
Кто-то сердито стучал в окно и в ворота…
Завозились люди на печке и на полатях. Кто-то покашлял и слез с печи.
— Аксинья!..
— Слышу…
Мигнул огонек спички, загорелся грязный фонарь и поплыл в темноте к двери… А под окном и у ворот тихо переговаривались люди, и кто-то стучал в звонкие смолистые доски запертых ворот.
— Кто там? — слышен со двора звонкий голос Аксиньи.
— Охотники! Отворяй скорее!
— Сейчас…
Распахнулась дверь, и в белых облаках закрутившегося под порогом пара блеснули светлые пуговицы…
— Зажигай огонь!..
— Сею минутою…
— Где хозяин?
— На чистой половине.
— Сотский!
— Здесь!
— Двоих оставь у ворот, третьего — с прогара [261] , двоих — на зады!
— Слышу…
— А сам вернись и останься в сенях. Никого не выпускай из избы!
261
Прогар — отверстие в своде или сбоку печи. Здесь: черный ход.
— Можно!
Загорелась на стенке лампа, и желтоватый свет разогнал мрак ночи по углам…
Кто-то слез с печи, пошел к двери.
— Нельзя!.. Чтобы никто не смел выходить!
— Лошадку бы надо напоить, ваше благородие!
— Успеется!.. Паспорт есть? Иди к свету! Ближе!
— Мы с обозом… На чугунку… Нас трое…
Проснулись люди, выглядывали из темных углов, с полатей и пугливо прятали взлохмаченные головы…
— Вылезай! Эй, ты! На полатях!.. Чего прячешься?
— Нашто прятаться…
Начался подробный осмотр и допрос ночлежников.
— Все?
— Все, ваше благородие!
— Смотри: за укрывательство преступника сам сгинешь в тюрьме!
— Что нам, г. урядник, укрывать их?!
— Кого ищут-то? — шепотом спрашивает чей-то испуганный голос.
— Преступника…
«А где у нас этот: сумнительный-то человечек? Не видать его что-то…» — молча думали мужики, озирая избу.
Зашептались, тихо заговорили между собою…
— Предупреждаю: преступник важный, от смерти убежал… За укрывательство в Сибири сгноят!..
— Я по следу двое суток ехал… Должен быть здесь, в Вавилове!.. Смотрите, — дело серьезное…
Все смолкли. Слышно было, как билась в окно метель, как выл под крышей ветер и как суетливо постукивали часы на стенке…
Водолей [*]
…Я — человек северный — юга вашего не люблю. У вас ни зимы, ни весны нет. У вас — вместо зимы дожди, ветра да слякоть, а весна прямо с лета начинается. Самого красивого-то в природе — борьбы двух извечных начал — и нет!
*
Печ. по: Чириков Е. Девичьи слезы. Париж, 1927. С. 123–145. Впервые: Совр. записки, 1927. № 32. С. 121–140.
Рассказ написан в Праге в 1927 г. Он принадлежит к тому разряду произведений Чирикова, в которых есть, как и в его романе «Юность», «прелестные страницы, овеянные очарованием молодости, искренний тон» (Козловский Л. «Юность» Е. Чирикова // Рус. ведомости, 1911. № 160. 13 июля).
У нас зима лютая, борьба с ней — как поединок смерти с жизнью, трудная и долгая, месяца три тянется, зато и радость же какая, когда все твари земные, наконец, победу жизни почуят! До последней силушки зима бьется, уступить не хочет. Однако в марте уже слабнет, видит, что, как ни вертись, а деться некуда: Алексей, человек Божий [263] , приходит, Водолея [264] приводит: вода с гор! Солнышко высоко забирается, огромное да горячее, во все глаза смотрит. Прячься тогда, зима, по лесам, по трущобам да по оврагам, где потемнее!.. Только и там ненадолго укроешься: загремят, зазвенят потоки-богатыри, во все стороны помчатся, в каждый уголок сокровенный заглянут… Тает вражья сила, бежит по полям и долинам врассыпную, а за ней потоки-богатыри по всем дорогам на взмыленных конях скачут, ручьи вперегонку бегут, а шум да звон боевой многоголосым эхом над землей носится… Рассыпалась снежная рать: словно скатерти, холстины да полотенца белые раскинуты, все ледяные мосты поломаны — ни пройти, ни проехать, реки и речушки из берегов своих повылезли, широкими озерами разлились и голубизной небесной засияли…
263
Алексей, человек Божий — святой, сын знатного римлянина, жил во времена папы Иннокентия I (402–416). Прожив долгое время пустынником, он вернулся в родительский дом, где жил неузнанным и презираемым, продолжая совершать добрые дела. День памяти — 17 марта (ст. ст.).
264
Водолей — 11-й знак Зодиака, символизирующий растворение и разрушение форм, а также освобождение от оков. Все восточные и западные традиции связывают этот архетип с символическим потопом, который означает не только конец существующего мира, но и завершение каждого цикла.
Смеется солнышко, своей победе радуется, а радость у него огненная. Вздыхает земля-матушка от его ласок да радости, млеет в истоме сладостной и днем, и ночью: и по ночам не замерзают уже потоки и ручьи, всю ноченьку напролет скачут, бегут, суетятся, меж собою переговариваются — только шуму да звону поменьше. С каждым восходом солнечным зеркало вод весенних ширится: всплывают, как Ноевы корабли, села и деревеньки на горках, около рек, леса прибрежные, острова с лачужками да шалашами…
Местами прямо потоп! Вся земля словно к празднику умывается вешними водами, а разлив зеркальный точно смеется улыбками — солнечными сверканиями и небесам голубеющим, и облакам белоснежным, в вышине проплывающим, и птицам, гостям заморским: лебедям, гусям и уткам диким, — что вереницами с юга к нам тянутся, радостно перекликаясь на зорях, вечерних и утренних…
Вот он, наш Водолей!
Желанная пора для молодых охотников. Трудна и опасна охота в весеннюю распутицу, да разве молодость боится опасностей? От них в юности только сильнее и ярче радость в крови горит… Весенняя радость! Если в эту пору и старики молодеют, так что же сказать про молодых да юных? Как скворцы от своей песни, они от весенней радости захлебываются. У стариков вся радость жизни выпита, молодеют от воспоминаний, а вся тварь в эту пору молодая во власти чар весенних, любовных пребывает. Ведь в юности да младости всегда кого-нибудь любишь, часто и сам не знаешь еще кого. А не любишь, так хочется любить, томит тебя эта волшебная сила… Вместе с силой этой всегда и радость живет в душе молодой, жадность ко всякой красоте Божией… А красота-то во всем в эту пору: и в солнечном сиянии, и шуме, и звоне потоков, и в небесах, и в реках, озерами разлившихся, и в облаках отраженных, и в стремительном движении, которым пропитана вся природа, во всех звуках, красках, контрастах, в птичьем гомоне, скворчиной песенке, в журавлиных вскриках, в глазах девичьих…