Казалось бы, чего проще? Идти к главврачу или еще к какому начальству, предъявить свое удостоверение и узнать у них точную дату поступления больного Прохорова в больницу, а также диагноз и все остальное. Если поступил он сюда пять лет назад, то сопоставить это с датами тех старых пяти убийств. А потом объявлять этого Прохорова в розыск.

Но хорошо развившаяся за годы работы интуиция, а также практическая сметка и здравый смысл подсказывали участковому Черенкову, что действовать вот так в лоб ни в коем случае нельзя. Судя по нахальству, с которым действуют тут, в больнице, полиции они не боятся, а это говорит о том, что есть у больничного начальства большие связи. Так что им может сделать какой-то сельский участковый? А вот спугнуть их он может ненароком.

Николай решил действовать старым проверенным способом — потихоньку расспросить второго санитара, дежурившего в ту ночь, Анатолия Копыткина, нажать на него в приватной беседе, можно и припугнуть — дескать, кому ты нужен, начальство покрывать тебя точно не станет, так что колись, Толян, пока не поздно. А уж потом, когда на руках будут доказательства, можно и по начальству обратиться. Пускай запускают государственную машину — кто такой Прохоров? Откуда взялся, где проживал? У них в поселке Васильки такого точно не было, он бы вспомнил.

Да и небось эти из психушки искали Прохорова по месту проживания. Им-то нужно его скорее на место вернуть, чтобы шума не было. Однако не нашли, потому что Прохоров этот крутится, надо думать, не в городе, а в области, а конкретно — в их поселке, потому как два убийства уже случились. И что он у них потерял, хотелось бы знать?

Капитан Черенков тяжело вздохнул.

Через двадцать минут после плодотворного разговора с общительным симулянтом Николай подошел к двери, на которой красовалась табличка «Отдел кадров».

Толкнув эту дверь, он вошел в небольшой кабинет, все стены которого занимали встроенные шкафы с выдвижными ящиками картотеки. Кроме этих шкафов, в кабинете находились два письменных стола.

За одним столом сидел сухонький подтянутый старичок в аккуратно отглаженном пиджачке и узком черном галстуке, очень подходящем для похорон.

За вторым, прямо напротив старичка, сидела весьма полная особа женского пола, на вид лет сорока, с высокой прической и узкими, неприязненно поджатыми губами.

— Я считаю, Амалия Степановна, — говорил старичок, — что в этом случае можно обойтись строгим выговором…

— Воля ваша, Арнольд Гаврилович, — отвечала ему дама. — Вы, конечно, начальник, вам решать, но я думаю, что нужно его увольнять…

— Увольнять? — переспросил старичок и почесал переносицу. — Да, вы правы, Амалия Степановна, нужно увольнять…

Тут оба кадровика заметили вошедшего в комнату Николая и дружно повернули головы в его сторону.

— В чем дело, гражданин? — сухо осведомилась дама. — Вы разве не видите — мы заняты?

— Да, разве вы не видите? — как эхо, повторил за ней старичок.

Вместо ответа Николай предъявил свое служебное удостоверение.

Дама взяла его в руки и несколько минут самым внимательным образом изучала. Она даже прощупала корочки, только что не обнюхала красную книжечку.

Наконец, видимо удовлетворившись, вернула документ хозяину и строго спросила:

— Чем мы вам можем помочь? Только побыстрее пожалуйста, мы очень заняты!

— Очень заняты! — повторил старичок.

— Меня интересует ваш сотрудник Анатолий Копыткин. Его адрес, телефон и все прочее…

— Копыткин, Копыткин… — забормотал старичок и принялся листать толстую амбарную книгу, которая лежала перед ним на столе.

— Санитар из психиатрического отделения, — подсказал Николай, чтобы ускорить поиски.

— Санитар, санитар… — забубнил старичок и еще быстрее зашелестел страницами.

— Подождите, Арнольд Гаврилович! — проговорила женщина и повернулась к Николаю: — А по какому поводу вас интересует этот сотрудник? Мы, как кадровики, должны это знать! Мы не можем просто так сообщать личные сведения…

— Да, по какому поводу? — повторил старичок и строго посмотрел на Николая.

Участковый сделал секундную паузу, прежде чем ответить. Он подумал, что не стоит сообщать кадровикам истинную причину своего интереса, и проговорил:

— Ваш Копыткин от алиментов скрывается. Сбежал, понимаете, оставив жену с четырьмя малолетними детьми…

— От алиментов?! — Амалия Степановна побагровела. — С четырьмя детьми?! Негодяй!

— Да, мальчик четырех лет, девочка трех и двухгодовалые близнецы, — вдохновенно сочинял участковый.