— Призрак его устранил, — предположил Иван Сергеевич. — Он всегда устраняет своих подручных…

— Он их устраняет после завершения операции, — мягко поправил Лев Николаевич вспыльчивого коллегу. — А эта операция, как мы с вами знаем, еще не завершена…

— Никакой не Призрак его убил! — вмешался в разговор участковый. — Никакой не Призрак, а Прохоров!

— Что еще за Прохоров? — недоверчиво переспросил Иван Сергеевич.

Николай рассказал о Выборгском маньяке, о своих поисках, о пациенте, сбежавшем из психиатрического отделения, о трупе молодого санитара, обнаруженном в больничном морге, и передал историю, которую узнал от прятавшегося в больнице симулянта. Имя этого симулянта он на всякий случай не назвал.

— У них там, в больнице этой, темные дела творятся! — мрачно проговорил Иван Сергеевич. — Вот поймаем Призрака, и надо будет в больнице порядок навести!

— Боюсь, в таком случае больничная мафия может спать спокойно! — с тяжелым вздохом отозвался Лев Николаевич.

— А вы по своим каналам не можете узнать, кто такой этот Прохоров? — взмолился участковый, закончив свой рассказ.

Лев Николаевич выразительно взглянул на своего молодого подчиненного.

Антон Павлович без слов вышел в соседнюю комнату и через несколько минут вернулся с компьютерной распечаткой в руке.

Он отдал распечатку участковому, и Николай увидел историю болезни Никодима Прохорова, его фотографию при поступлении в больницу и краткое досье — время и место рождения, паспортные данные, адрес. Этот адрес был ему хорошо знаком — Прохоров проживал совсем недалеко от поселка Васильки…

Николай подошел к калитке и окликнул старую женщину, которая копошилась на огороде.

Она повернулась к нему, подслеповато прищурилась, приложив руку козырьком, и заковыляла навстречу.

Когда она подошла к самой калитке, Николай понял, что вовсе она не такая уж старуха, может, лет шестьдесят всего. Но горе и бедность состарили ее прежде времени.

— Ты, сынок, пенсию, что ли, принес? — проговорила женщина, откидывая щеколду калитки. — А что же не Тоня?

— Нет, мамаша, из полиции я!

— Откуда? — Она приложила ладонь к уху. — Из полиции? А че те надо-то?

— Про сына вашего поговорить, Никодима.

Старуха вдруг всхлипнула, пригорюнилась.

— Умер Коденька, — проговорила она медленно, с привычной болью. — Семь лет уже как умер.

Она развернулась и побрела к дому, еще больше постарев.

Участковый пошел следом за ней, не дожидаясь приглашения.

Они вошли в чистую, бедную комнату.

На полу — домотканые половики. Круглый стол накрыт вышитой болгарским крестом белой скатертью. В красном углу — три скромные иконки, украшенные бумажными цветами. На комоде — вышитая салфетка, рамочка с фотографией молодого парня.

Кудрявые волосы, дурашливая улыбка, сдвинутая на затылок кепка.

Ничего общего с той фотографией, которую показывали Николаю «коллеги».

— Кто это? — спросил участковый, взяв фотографию в руки.

— Коденька, сыночек мой, — всхлипнула старуха. — Кровиночка моя… семь лет уже, как умер…

— Точно? — переспросил Николай и понял ужасную бестактность своего вопроса.

Женщина взглянула на него молча, испуганно — и вдруг пошла к дверям.

Участковый шел следом, боясь хоть звуком нарушить молчание.

Она вышла из дома, потом на улицу и, не оборачиваясь, пошла к краю поселка. Николай закрыл за собой калитку и пошел за сгорбленной женщиной, уже догадываясь, куда она направляется.

Его догадка подтвердилась: она шла к поселковому кладбищу.

Миновав ворота, пройдя мимо маленькой часовни, из которой доносились приглушенные звуки службы, она пошла по узкой пыльной дорожке между двумя рядами могил и наконец остановилась перед скромным деревянным крестом.

На этом кресте была прикреплена фотография, точно такая же, как в комнате на комоде.

Под этой фотографией было вырезано имя — Никодим Прохоров. И две даты — рождения и смерти.

— Здравствуй, Коденька! — проговорила женщина. — Вот он спрашивает — точно ли ты умер. А я и сама-то не знаю, не могу поверить, хоть и видела тебя мертвого…

— Простите… — проговорил Николай и тихонько ушел, оставив женщину наедине с ее горем.

Ясно было только одно: преступник пользовался документами умершего Никодима Прохорова. Как уж он раздобыл чужой паспорт, украл либо беспечный Никодим потерял его по пьяному делу, а тот нашел, сейчас неизвестно. Но только и эта слабая ниточка оборвалась.

Надежда проснулась рано утром от пения не в меру шустрой птички. Сквозь тюлевую кружевную занавеску был виден кусочек голубого неба, в городе оно никогда не бывает таким чистым.