— Мерзавец! — выпалила Амалия. — Все мужчины подлецы! Ищите, Арнольд Гаврилович, ищите этого алиментщика!

Старичок снова зашуршал страницами и через минуту радостно провозгласил:

— Вот он, голубчик! А-4 — 92!

— Что?! — удивленно переспросил Николай.

— Это у нас такая система поиска по картотеке, — пояснила Амалия, — личное изобретение Арнольда Гавриловича.

Старичок тем временем бодро вскочил, подбежал к одному из шкафов, привстал на цыпочки и выдвинул самый верхний ящик.

— А компьютерами вы не пользуетесь? — поинтересовался Николай. — Я думал, сейчас уже везде компьютеры…

— А если электричество отключат? — проговорил старичок, покосившись на Николая. — А если авария какая-нибудь? Ваши компьютеры все поломаются, а моя картотека — вот она!

Он вытащил из ящика твердую картонную карточку и помахал ей в воздухе:

— Вот он, голубчик! От нас не скроешься!

Николай достал из кармана блокнот и списал в него координаты санитара.

— А что это за буковки внизу? — поинтересовался он, возвращая карточку жизнерадостному старичку.

— А это наши специальные пометки! НД — недисциплинирован, были прогулы и опоздания, А — был замечен на работе в состоянии алкогольного опьянения, В — вспыльчив, неоднократно ссорился с сослуживцами… видите, как удобно!

— Да, вижу… тот еще тип!

— Постойте-ка… — старичок заглянул в карточку и постучал по ней квадратным желтоватым ногтем: — А вот это видите?

Цветным карандашом в самом уголке было написано несколько цифр.

— И что это значит?

— Это значит, молодой человек, что ваш алиментщик уже три дня не выходит на работу.

— Три дня?! — переспросил Николай.

В душе у него шевельнулось нехорошее предчувствие.

Николай спрятал блокнот, поблагодарил кадровиков и покинул их кабинет. Из-за двери сразу же донеслись их голоса:

— А все-таки, Арнольд Гаврилович, я считаю, что нужно его немедленно увольнять!

— Увольнять? Да, наверное, вы правы, Амалия Степановна, разумеется, увольнять!

Николай снова заглянул в свой потрепанный блокнот и прочитал адрес Анатолия Копыткина: Разъезжая улица, дом тридцать два, квартира сорок.

Николай большую часть жизни прожил в маленьком поселке, город знал плохо, но он слышал от питерских коллег, что район Лиговского проспекта и Разъезжей улицы — один из самых мрачных и криминальных в Санкт-Петербурге. Однако делать нечего, нужно было продолжать расследование.

Участковый вышел из больницы, прошел мимо будочки, в которой спала сном праведника старушка-охранница, и направился к своему мотоциклу.

Он подоспел очень своевременно: какой-то предприимчивый подросток уже пытался перепилить цепь, которой Николай прикрепил мотоцикл к фонарному столбу.

Николай гаркнул на незадачливого угонщика, и того словно ветром сдуло.

Оседлав мотоцикл, Николай поехал на Разъезжую.

Район, расположенный за Владимирской площадью, между Лиговским и Загородным проспектами, действительно издавна пользуется дурной славой. Не зря именно здесь поселил многих своих героев Достоевский. Конечно, за прошедшие с того времени полтора века многое тут изменилось, но по-прежнему сохранились замысловатые лабиринты проходных дворов, в которых случайный прохожий запросто может заблудиться или наткнуться на таких людей, встреча с которыми может дорого ему обойтись.

Доехав до Разъезжей и быстро отыскав дом за номером тридцать два, Николай оказался перед новой проблемой: квартиры номер сорок в этом доме не было.

Не было ее в единственном подъезде, выходящем на улицу, не было и в трех парадных, которые Николай обнаружил, войдя в мрачную подворотню и обследовав вымощенный булыжником двор.

Жители старых районов Петербурга привыкли к таким сюрпризам, но Николай Иванович, как мы уже говорили, прожил большую часть жизни в маленьком поселке, где все дома и все жители на виду, и от них не ждешь никаких неожиданностей. Поэтому, не обнаружив нужной квартиры, он пришел в полную растерянность и остановился посреди двора, по привычке почесывая затылок.

В этом положении его застала худая сутулая старуха, вошедшая в тот же двор с болонкой на поводке. Болонка в отличие от старухи была чересчур раскормленная. Она семенила рядом с хозяйкой, тяжело пыхтя, но тем не менее, увидев посреди двора Николая, зашлась истеричным визгливым лаем и даже попыталась ухватить участкового за ногу, едва не разорвав ему брючину.

— Отстань, пустолайка! — прикрикнул на сварливую собачонку Николай и замахнулся на нее ногой. — Не до тебя!

Болонка залаяла еще громче, а ее хозяйка неприязненно уставилась на незнакомца и проговорила: