Он умер у нее на руках, оставив ей сына. Дочь родилась через пять месяцев после смерти отца.

Ася не спускала с нее сухих блестящих глаз.

— Но вы же не вышли замуж… после…

— Мне трудно было: я всех примеряла, да и примеряю на него.

Отвечая не Анне, а видимо, на свои мысли, Ася сказала:

— У вас дети… Вам для них жить надо… — Она не договорила.

Взяв Асину горячую руку в свою, Анна сказала:

— И все равно жить надо. Жить, чтобы видеть небо, море, слушать пение птиц.

— Кваканье лягушек…

Анна сделала вид, что не расслышала иронической реплики.

— Подлечитесь и будете работать. К вам приходил начмед. Сергей Александрович. Он был тяжело болен, а прожив в Крыму пять лет, сейчас практически здоров.

— Он врач.

— Врачу лечиться труднее, — он все знает о себе. Я к тому о Сергее Александровиче, что Крым буквально воскрешает. Подлечим вас, станете работать, пусть и не сразу в школе.

— А где? Меня и в официантки не возьмут, скажут — заразная.

— Не думайте пока об этом. Найдем работу. Скоро наш библиотекарь уходит на пенсию. Главное: надо поверить в свои силы, Я говорила уже вам о Семене Николаевиче и Григории Наумовиче. Старики, немощные. За плечами ох, ох сколько пережито, а трудятся — здоровый может позавидовать.

Ася слушала, подперев голову кулачком.

— Вот что, — неожиданно заявила Анна, взглянув на часы, — после ужина я зайду за вами, и мы погуляем.

— Пожалуйста, — ответ прозвучал с вежливым равнодушием.

«Я знаю, тебе не хочется, — подумала Анна, — но ты пойдешь».

К Анниному приходу Ася оделась в свой дорожный костюм: темную юбку и клетчатую блузку. Волосы спрятала под косынку.

— Нет, так не пойдет, — сказала Анна, критически оглядывая молодую женщину. — У вас есть другие платья?

— Есть. Но я так похудела.

— Наденьте вот это. Белое. Этот жакет к нему? Прекрасно! Очень вам идет. Платок этот мы снимем.

Ася никак не могла заколоть волосы. Шпильки рассыпались.

— У меня ничего не получается, — жалко улыбаясь, она оглянулась на Анну.

— Давайте, я помогу. Из ваших волос можно любую прическу соорудить.

Ася не то вздохнула, не то всхлипнула.

— Анна Георгиевна, может быть, мы не пойдем? Может быть, лучше завтра?

— Ну, ну… Бросьте эти гнусные разговорчики!

Одеваясь, Ася сказала:

— Это платье подарила мне свекровь.

Анна не отозвалась.

Ася с каким-то упрямством продолжала:

— Ив больнице она часто меня навещала. Почти каждый день.

— Забудьте вы про нее, она эгоистичный, жестокий человек.

— Нет, неправда. Она очень любила сына.

— Животные тоже любят своих детенышей. Ваша свекровь забыла воспитать в сыне человека.

Ася ничего не сказала. Мельком взглянув в зеркало, она поспешно отвернулась.

Они вышли.

— Ася, опирайтесь крепче на мою руку. Кружится голова?

— Немножечко…

— Ничего страшного. От воздуха можно и опьянеть. Вот дойдем до той скамейки и отдохнем.

— Я еще не устала.

— Ася, запомните: здоровый садится, когда устал, больной — чтобы не устать. У вас пульс хороший, лучше чем я ожидала. Ну, вы пока не разговаривайте. Еще несколько шагов — и мы у цели.

Самшитовая дорожка привела их в кипарисовую аллею.

— Правда, красиво?

— Да, — безучастно отозвалась Ася.

Они свернули на тропинку и вышли к мохнатому разлапистому дереву.

— Это ливанский кедр, — сказала Анна. — Посмотрите: у него верхушка как бы надломлена, будто кедр кланяется солнцу.

Ася подняла голову, глянула и, о чем-то задумавшись, опустила глаза.

— Дальше не пойдем, здесь и посидим на этой скамейке. Вот так: откиньтесь на спинку, ноги вытяните.

Парк зелеными террасами спускался к морю. Огромное, синее, оно мерно дышало, покачивая шлюпки, лодчонки и торопливые громкоголосые катера.

— Анна Георгиевна, я давно хочу попросить вас: не говорите мне вы…

— Хорошо, Ася, я не буду больше говорить тебе «вы». На будущий год я разрешу тебе купаться.