Я убираю ватный шарик от моей руки. В месте, куда вошла игла, осталось красное пятнышко, но кровь больше не идёт.

– Мне нравится думать, что я бы выбрала Бесстрашие, -продолжает Нита.
– Но врятли бы у меня хватило на это духу.

– Ты была удивлена, на что хватает духу, когда нет выбора, -отвечает Трис.

Она права. Отчаяние может заставить людей делать удивительные вещи. Мы оба знакомы с этим.

Мэттьюс возвращается точно к началу часа, затем он долго сидит за компьютером, его глаза бегают взад-вперёд по экрану. Несколько раз он произносит разоблачительные звуки, вроде "хм" и "а!" Чем дольше он сохраняет молчание, не говоря нам ничего, хоть чего-нибудь, тем большее напряжение испытывают мои мышцы, пока мне не кажется, что мои плечи сделаны скорее из камня, чем их плоти.

– Эта программа позволяет нам интерпретировать полученные данные в понятный вид. То, что вы видите здесь - это упрощённое изображение цепочки ДНК, полученной из генетического материала Трис, говорит он.

Изображение на экране это заумная каша из чёрточек и чисел, некоторые из которых выделены жёлтым и красным. Ничего не могу разобрать в этом, такие штуки выше уровня моего понимания.

– Выделенные знаки означают исцелённые гены. Их не было бы, если бы гены были повреждены. Он указывает на определённые части экрана. Не понимаю, на что он указывает, но похоже ему всё равно, он слишком увлечён своим объяснением.
– Выделение здесь означает что программа также обнаружила у тебя генетический маркер, дающий сопротивляемость симуляции. Комбинация исцелённых генов и сопротивляемости симуляции как раз то, что я ожидал увидеть от Дивергента. Теперь, то что кажется странным. Он снова касается экрана, и изображение на экране меняется, оставаясь таким же непонятным - паутина из линий связывающая какие-то числа.

– Это карта генов Тобиаса, говорит Мэттьюс.
– Как вы можете видеть, у него есть генетический компонент, позволяющий сопротивляться симуляции, но нет таких же исцелённых генов, как у Трис.

Горло пересохло, чувствую будто мне сообщили плохую новость, но до сих пор целиком не осознаю, что это за новость.

– Что это значит? Спрашиваю я.

– Это значит, говорит Мэттью, что ты не Дивергент. Твои гены повреждены, просто определённая генетическая аномалия позволяет тебе не подвергаться действию симуляции. Другими словами, ты кажешься лишь Дивергент, на самом деле не являясь им.

Я осознаю это очень медленно, слово за словом. Я не Дивергент. Не такой как Трис. Мои гены повреждены.

Слово "повреждены" обрушивается на меня, словно оно сделано из свинца. Полагаю я всегда осознавал, что со мной что-то не так, но считал это виной моих родителей, и той боли, что они завещали мне, будто семейную ценность, передаваемую из поколения в поколение. Это означает, что единственная хорошая вещь, которую имел мой отец, то что он был Дивергентом, не передалась мне.

Стараюсь не смотреть на Трис - мне этого не вынести. Вместо этого смотрю на Ниту.

Выражение её лица суровое, практически злое.

– Мэттьюс, говорит она.
– Не желаешь проанализировать эти данные в своей лаборатории?

– Ну, я планировал, что мы будем это обсуждать, говорит Мэттьюс.
– Не думаю, что это хорошая идея.

Трис говорит, словно отрезав.

Мэттьюс говорит что-то, что я не совсем слышу; я прислушиваюсь к биению моего сердца. Он снова нажимает на экран, и изображение моей ДНК исчезает, экран становится пустым, просто стекло. Он уходит, советуя нам посетить его лабораторию, если нам хочется больше информации, после чего Трис, Нита и я остаёмся в комнате в полной тишине.

– Не так уж и важно, уверенно говорит Трис.
– Хорошо?

– Не тебе говорить, что мне важно! Говорю я, громче, чем собирался.

Нита занимается шкафчиком, убеждаясь, что все контейнеры расставлены по своим местам, хотя никто и не двигал их, с тех пор как мы сюда пришли.

– Нет, именно мне! Восклицает Трис.
– Ты всё тот же человек, которым был пять минут назад, и четыре месяца назад, и восемнадцать лет назад! Это ничего в тебе не меняет.

Я чувствую, что её слова справедливы, но мне сложно поверить ей сейчас.

– Ты говоришь мне, что это ни на что не влияет, говорю я.
– Правда ни на что не влияет.

– Какая ещё правда? спрашивает она.
– Эти люди говорят тебе, что с твоими генами что-то не в порядке, и ты так просто им веришь?

– Это было прямо здесь. Я указываю на экран.
– Ты всё сама видела.

– Я вижу тебя, яростно говорит она, кладя свою ладонь на мою руку.
– Я знаю, кто ты на самом деле.

Я мотаю головой. Всё ещё не решаюсь посмотреть на неё, не могу сосредоточиться вообще на чём-то.
– Мне . . . нужно прогуляться. Увидимся позже.

– Тобиас, подожди -

Я выхожу, некоторое напряжение спадает сразу же, как я покидаю эту комнату. Я иду по узкому коридору, сжимающемуся надо мной в залитые солнечным светом залы впереди.

Небо теперь светло-голубое. Я слышу шаги позади себя, слишком тяжёлые для Трис.

– Эй. Нита вращает ботинками, заставляя их скрипеть на кафельном полу.
– Я не настаиваю, но хотела бы поговорить с тобой о всех этих. . . генетически повреждённых штуках. Если интересно, встретимся здесь же в девять часов вечера. И . . . не в обиду твоей девушке, или кем она тебе там приходится, но не стоит брать её с собой.