Трис втыкает иглу в свою руку и нажимает на поршень.

Нита берёт мою руку и проводит смоченной в оранжевой жидкости марлей по коже.

Жидкость в шприце серебристо-серая, словно чешуя у рыб, она проникает через иглу в моё тело, я представляю, как эти микроскопические технологии, прогрызают себе путь через моё тело, исследуя и анализируя меня.

– Что это за . . . микрокомпьютеры? Мэттью кивает и я продолжаю.
– Что конкретно они ищут?

– Ну, когда наши предшественники в Бюро ввели исправленные гены вашим предкам, они также предусмотрели генетический маркер, который показывает нам, что человек генетически здоров. В частности, генетический маркер позволяет не подвергаться действию симуляции - то, что мы легко можем проверить, и что показывает нам, здоровы твои гены или нет. Это одна из причин, почему все люди в городе должны были пройти тест на способности в шестнадцать лет - если ты осознаёшь, что проходишь тест, то возможно ты имеешь здоровые гены.

Я добавил тест на способности в свой список вещей, лишь однажды имевших для меня значение, отбросил в сторону, ведь это было просто уловкой людей, желающих получить от меня нужную им информацию.

Сложно поверить что не подвергаться действию симуляции, то, что заставило меня почувствовать себя влиятельным и особенным, за что Джанин и Эрудиты могли бы убить, всего лишь признак генетического здоровья для этих людей. Как специальное кодовое слово, говорящее им, что я в их генетически здоровом обществе.

Мэттьюс продолжает, - Единственная проблема с генетическим маркером заключается в том, что сопротивление симуляции и сывороткам не всегда означает, что человек -

Дивергент, это может быть просто сильная сопротивляемость. Иногда люди остаются в сознании, подвергаясь симуляции, или могут сопротивляться сывороткам имея повреждённые гены. Он пожимает плечами.
– Именно поэтому мне интересны твои гены, Тобиас. Любопытно узнать, Дивергент ли ты на самом деле, или сопротивляемость стимуляции заставляет тебя казаться тебя таким.

Нита, обнуляющая счётчик, сжимает губы, словно пытается удержать язык за зубами.

Чувствую себя неловко. Может ли быть вероятность, что я не Дивергент?

– Осталось только сидеть и ждать, говорит Мэттьюс.
– Я собираюсь идти на завтрак.

Пойдёмте со мной, если хотите есть.

Мы с Трис мотаем головами.

– Я скоро вернусь. Нита, составишь им компанию, хорошо?

Мэттьюс уходит не дожидаясь ответа Ниты, и Трис сидит за экзаменационным столом, под ней шелестит бумага, и затем рвётся в том месте, где её нога свисает с края. Нита засовывает руки в карманы своего комбинезона и смотрит на нас.

У неё карие глаза, они блестят так же, как и лужа масла под протекающим двигателем.

Она приносит мне ватный шарик и прижимает его к пузырьку крови с внутренней стороны моего локтя.

– Так ты из другого города-эксперимента?, спрашивает её Трис.
– Как давно ты здесь?

– С тех пор, как Индианопольский эксперимент был расформирован, что было лет восемь назад. Я могла бы интегрироваться в основное население, свободное от экспериментов, но это было бы уже слишком. Нита прислоняется к счётчику.
– Так что я вызвалась, чтобы меня отправили сюда. Привыкла быть швейцаром. Двигаюсь по карьерной лестнице, наверное.

Она произносит это с определённым количеством горечи. Я подозреваю, что здесь, как и среди Бесстрашных, есть определённый предел, выше которого ей не суждено подняться, и она подбирается к нему раньше, чем хотела бы. То же сделал и я, когда выбрал для себя работу в контрольной комнате.

– А в твоём городе тоже были фракции? Говорит Трис.

– Нет, была контрольная группа - это помогло им выяснить, что фракции были эффективны. Была куча правил, например, комендантский час, подъём в определённое время, управление безопасностью. Никакого оружия. Вроде того.

– Что случилось? Говорю я, и спустя секунду, после того, о чем вероятно не стоило спрашивать, уголки рта Ниты опускаются вниз, словно воспоминания давят на неё со всех сторон.

– Ну, несколько людей внутри знали, как создавать оружие. Они сделали бомбу - ну ты понимаешь, взрывчатку и заложили её в здании правительства, говорит она.
– Погибло много людей. И после этого Бюро решило, что наш эксперимент провалился. Они стёрли воспоминания подрывников, а оставшихся отправили в другие места. Я единственная решила пойти сюда.

– Прости, мягко говорит Трис. Иногда я забываю обращать внимание на мягкие черты её характера. Слишком долго, всё что я видел в ней - это силу, выделяющуюся как мышцы на её руках. или как чёрные чернила в татуировке не её ключице.

– Всё в порядке. Вы, ребята, тоже прошли через это.
– говорит Нита.
– То, что сделала Джанин Метьюз, и остальное.

– Почему они не закрыли наш город?
– спросила Трис.
– Как твой?

– Они всё ещё могут закрыть его.
– отвечает Нита.
– Но в общем эксперимент в Чикаго очень долго был удачным, так что они не охотно прикроют его. Это был первый город с разделением на фракции.