Шрифт:
Если сказать, что нет правил, значит, все зависит только от моего настроения...
Финита... спасибо».
29 апреля 1993 г.
Из Вроцлава выехали поездом ночью (в 2.40). На границе не обошлось без нервотрепки. Шеф «потерял» паспорт, перерыли все вещи, которых у него много... еле-еле нашли, слава богу. Я переволновался, совершенно реально его могли высадить из поезда.
Потом совершенно пьяный пограничник «нацельник», целый этюд... Он просто не стоял на ногах и не мог попасть штемпелем в паспорт. Это немного остудило ситуацию, посмеялись. Приехали в Прагу в 8.40 утра. Мне нужно было купить билеты обратно в Москву на 9 июня и после приехать в аэропорт. Какой-то проходимец сбил нас с толку, желая заработать свои 20 долларов. В результате чуть-чуть не опоздали на самолет. Тоже вполне реально могли опоздать. Пришлось брать такси и опять же тратить доллары. И опять повезло, и мы в самолете.
С Вроцлавом расстались сердечно и трогательно. Спасибо всем чудным людям, Збигневу Осинскому, Станиславу Кротоскому, Урсуле, Стефе...
Последний вечер не был таким пронзительным (в исполнении), как второе представление. Но общее впечатление сильное. За эти дни проект заметно вырос, и это, пожалуй, главное.
30 апреля 1993 г., Прага
Театр «Атенео». Только что вошли... первое впечатление — невероятной красоты и чистоты декорации Попова... Разулись и ходим босиком...
Репетиции начнутся со 2 мая. Завтра относительно свободный день.
Наша группа (русские): 1) Н. Каляканова, 2) Л. Дребнева, 3) Красникова, 4) Вороненкова, 5) Альгулина, 6) Яцко, 7) Ануров, 8) Лавров, 9) Фалин, 10) Чиндяйкин, 11) Забавникова (костюмы), 12) Бурашев (костюмы), 13) Юрова, 14) И.В. Попов, 15) Раскин (администратор), 16) Даничев (свет), 17) Назаров (постановка) и трое или четверо техников.
«Этот проект я придумал назло два года назад, меня пригласили провести здесь семинар по Пиранделло. Это была чума... Сидели несколько калек, с которыми не о чем было говорить, черное помещение с мышами и проч. Когда этот кошмар кончился, я сказал Алессио (переводчику), давай предложим проект... Это надо победить. Если бы вы видели, что здесь было... Вот... это предложение возникло из чувства негодования и от того, что ничего не получается».
Шеф попросил меня вести с русской группой занятия (тренаж или импровизация, как он выразился). Жалко, что не сказал об этом раньше. Что-то действительно придется импровизировать... Хотя, может быть, от декорации... очень хорошее настроение. (Хочу, чтобы занавес упал на публику.)
Оптимистическое настроение. Слава богу, слава богу. Боюсь что-то сбить, сглазить, сглазить боюсь и говорить про это, но только пару слов... Надежда теплится на удачу... И, несмотря на печаль и боль в сердце о моей мамочке... покой в сердце, или, правильнее сказать, на сердце. Дай Бог, может быть, будет хорошая работа здесь, в Риме.
30 апреля 1993 г., Рим, 18.30
В Италии, как ни странно, все еще празднуют 1 Мая, да так широко, что никто не работает и все закрыто... даже театр «Атенео»; таким образом, у нас получился свободный день неожиданно, к большому неудовольствию шефа.
Тем не менее после завтрака пошли гулять по уже хорошо знакомым местам. В центре встретили коммунистическую демонстрацию — человек 150 с красными флагами, под охраной полиции (человек 200). Странно и забавно видеть в Риме такую картину.
Тихонько добрели до собора Св. Петра, оттуда вернулись на такси, оказалось, недорого, всего 12 ООО лир.
Обед приготовили сами в квартире наших монтировщиков. Спагетти, конечно. Поели. Теперь решили поговорить немного. То есть репетиция. Васильев и вся компания.
«Проблема в том, что для этой пьесы нам всем нужно было жить лет на пять раньше... и в первую очередь мне, конечно.
Среда пьесы в том обществе расположена, где больше надежд... человек здесь ветреный... качество его иное, импрессионистичное... Или играть в интеллектуальные игры, что у нас,к сожалению, не получается.
Раньше мне казалось, что когда человек действует, то не присутствует. Ничего подобного! Ведь и присутствие помогает действовать, и наоборот. В этой пьесе исключительно важно слышать, как прекрасно бытие.
В итальянской группе я постарался возбудить... как бы это... они провоцировали обнаженность.
Любое искусственное вхождение в ткань такого текста обедняет. Что подарить этому тексту? Как присовокупить себяк этому тексту? Пафос этой пьесы — не искусство, пафос — жизнь, другое дело, что это подается (как у Оскара Уайльда), когда искусство выше, чем жизнь... реальнее».
1 мая 1993 г.
Истерики, истерики... Разборки с Раскиным (Раскин Аркадий Исаакович — режиссер, философ, администратор. Наш выпускник, много и очень плодотворно сотрудничавший с театром).
«У меня, конечно, не было повода ему хамить... но я прав, прав». «Нет, он искренний человек и много сделал для проекта, он так много работал... но я не могу, не могу!!! Этого не будет». Бесполезно пыжиться — записать поток эмоций самого жуткого качества... Полночи просидели в номере у него с Поповым. Потом я привел Раскина, совершенно размазанного и разбитого. Все началось с начала. Дошло до жутких истерик и воплей. Раскин ушел, хлопнув дверью.