Шрифт:
Вот что: устал, дико надоело, до зеленых чертей. Общаемся с больными, разнузданными или ущербными фарисеями. Что-то опять моего терпения не хватает. А дальше еще труднее, теперь вообще ни минуты покоя, расписание переполнено до идиотизма, каждый день по 12 и более часов без выходных. Переезды с Воровского в «Уран» и обратно. Причем до такой степени глупо (да нет, не глупо, тупо!) все организовано. Нанимаются машины, повара, люди. Казалось бы, работа должна кипеть! Вообще-то, мертвое царство, болото.
Правда, и сам он иногда обзывает свой театр санаторием, но он-то в шутку, а это реальности. Вагон бездельников, правда, сутками протирающих штаны и уверенных, что это и есть работа. А мне надоело ужасно, просто уже не выношу.
Бога нельзя знать,его можно только познавать. Это деятельность вне деятельности. Бога вообще не существует вне деяния.
Сейчас позвонил домой. 9 часов вечера, значит на Украине у них 8. У мамы инсульт, отнимается левая сторона. Леночка там, с ней говорил. Плохо дело, совсем плохо. Леночка успокаивает меня, нет, даже не успокаивает. Господи, ну что тут писать? Что записывать? Господи, Господи, помоги моей маме.
27 марта 1993 г. Сретенка
Пять дней пролежал дома с тяжелейшим гриппом. Высокая температура и все прочее. Казалось, и на день нельзя отойти от театра, а вот упал и лежал, ничего не остановилось, правда, Анатолия застал сегодня в ужасном состоянии: «катастрофа, провал, ужас, самоубийство» и т. д. и т. п.
Я еще плох, рано вышел, конечно, хотя температуры уже нет, но кашель тяжелый, сухой, противный — захожусь не могу остановиться. Лежал дома и смотрел телевизор. Сумасшедшее время, может быть, война, может быть, она уже идет. Странно, теперь как-то ясно, что подлинность времени, его действительную драму, высоту, значимость осознают гораздо позднее, но уже никак не раньше. Тем более в сами эти дни, просто грязь, тупость массовая, однобокость «лидеров». Господи, да и «лидеры» смешны ей-богу. И вот это вот лидеры России?! Смешно, право, или надо согласиться, что вымерла Русь и осталось некое «население» на месте святом.
3 апреля 1993 г. «Уран», вечер
Нет выходных, нет ни одного свободного часа. Расписание составлено так, что только успеваю переехать на машине из одного помещения («Уран») в другое (Воровского). Еще есть полчаса на обед. Бывают замечательные, серьезные дни в отношении результатов работы. Чаще здесь в «Уране», на «Иосифе». При всех нескончаемых трудностях и, приходится признать, почти неизбежных театральных нелепостях в жизни труппы здесь многое уже стабильно. Многое уже помещенов людей, в труппу. Много накоплено подлинно.
В Пиранделло по-разному. У Васильева много сомнений и даже может быть кризис. Дня два назад с ним просто тяжело было. Совсем сломался, бросал книгу, уходил с репетиции и т. д. В конце концов решил вообще пропустить несколько дней репетиций (что, правда, не произошло, не утерпел и на следующий день уже работал).
А может быть, и напрасно, надо было бы, думаю, «отпустить» ситуацию, поменять [мизансцену] репетиции, дать нам больше времени на самостоятельную работу. По-моему, было бы вернее так.
11 апреля 1993 г.
Талант не навсегда, вот что нужно сказать. Талант не что-то данное человеку в одном объеме и качестве на все дни жизни. Опыт показывает, наблюдения показывают просто совершенно обратное. И титан вдруг выглядит беспомощным, серым. Тривиальным разговорником «от театра». В этом еще, наверно, нужно практиковать. «Не сотвори кумира», обманешься когда-нибудь еще и потому, что кумир не константа. Сегодня такой, завтра другой.
Вчера возвращались с шефом поздно на метро (после двенадцати). На «Новокузнецкой» молодая женщина упала и разбила голову о мрамор. Мы поднимали ее, с трудом смогла идти, потом в вагоне увидел, что рукава моей куртки в крови. Стал платком вытирать кровь, на платке еще виднее кровь проступает.
Как назло, звонят рано утром, почти каждый день не могу выспаться. Засыпаю каждый день после трех ночи. А утром очередной идиотский звонок (один раз в 7 утра). А отключить телефон боюсь (иногда звонит папа из Перевальска).
С Пиранделло плохо обстоит дело. Работаем каждый день, и каждый день хуже и хуже. Так получилось, что лучшим был первый показ. Шеф нервничает, даже не нервничает, а пребывает в какой-то агрессии. Утром каждая репетиция начинается с какого-нибудь диссонанса, просто с ругани или чем-либо в этом роде. Потом трудно собраться, начать репетицию, часто почти невозможно. Мне кажется, по этой причине репетиции идут по нисходящей.
Уже ясно, что спектакля до отъезда не будет. Что-то придется «изобретать» уже в Риме. В Риме — если ничего еще не переменится, что вполне возможно.
12 апреля 1993 г.
15 апреля умерла мама. Первый раз так просто написал эти слова...
Летел к ней к живой еще, повидаться. Уже перед самым отъездом в аэропорт позвонила сестренка... Господи! Нет... нет сил писать об этом. Похоронили. Батюшка из местной церкви, отец Виктор, отпел мою любимую мамочку. Самый чистый, самый светлый, самый небесный человек в моей жизни.