— Мой милый Кларэнсъ, — если это дйствительно ваше имя, — сообщите мн, прошу васъ, нкоторыя необходимыя свднія. Какъ зовутъ того человка, который привелъ меня сюда?

— Это мой господинъ и твой. Это добрый рыцарь и веселый лордъ сэръ Кэй сенешалъ, молочный братъ нашего государя короля.

— Хорошо; разскажите мн обо всемъ подробно.

Онъ разсказалъ длинную исторію; но то, что именно меня интересовало, было слдующее: онъ мн сообщилъ, что я былъ плнникомъ сэра Кэя и что, согласно обычаю, я буду запертъ въ башню, пока мои друзья меня не выкупятъ или пока я тамъ не сгнію. Однако, нельзя было терять времени, оно было слишкомъ дорого. Дале пажъ разсказалъ мн, что теперь обдъ въ большой зал уже подходитъ къ концу и что когда принесутъ вино, то сэръ Кэй, вроятно, пошлетъ за мной и представитъ меня королю Аргуру и его славнымъ рыцарямъ Круглаго сюда; сэръ Кэй будетъ разсказывать, какъ онъ взялъ меня въ плнъ и, конечно, нсколько преувеличитъ свой подвигъ, но и отнюдь не долженъ поправлять его или противорчить ему; затмъ меня запрутъ въ башн; но Кларэнсъ общалъ, что проберется ко мн и устроитъ такъ, что оповститъ моихъ друзей о моемъ несчастіи.

Оповститъ моихъ друзей! Я поблагодарилъ его; больше, конечно, я ничего не могъ сдлать; въ это время лакей пришолъ сказать, что меня требуютъ; Кларэнсъ провелъ меня туда, въ зал, отвелъ въ сторону и слъ подл меня.

Моимъ взорамъ представилось крайне любопытное зрлище. Это было громадное помщеніе, скоре почти пустое, но обилующее самыми рзкими контрастами. Помщеніе было очень высокое; до такой степени высокое, что знамена, укрпленныя въ сводахъ потолка, казалось, разввались въ сумеркахъ; на каждомъ конц было устроено по галлере съ каменною балюстрадою; въ одной помщались музыканты, а въ другой женщины въ яркихъ цвтныхъ платьяхъ. Полъ былъ выложенъ квадратиками изъ благо и чернаго камня; онъ уже истерся какъ отъ времени, такъ и отъ употребленія и требовалъ ремонта. Что касается украшеній, то, говоря въ строгомъ смысл этого слова, тутъ не было никакихъ. Стны были оклеены обоями, которыя, вроятно, считались у нихъ произведеніями искусства; тутъ были и изображенія сраженій, гд фигуры лошадей походили на фигуры пряничныхъ лошадокъ или на тхъ, которыхъ дти вырзываютъ изъ бумаги; на этихъ лошадяхъ сидли всадники въ доспхахъ, но все это было несоразмрно и уродливо. Тутъ былъ и каминъ, достаточно обширный, чтобы можно было около него расположиться; его выступающіе стороны и колпакъ, высченные изъ камня и подпертые колоннами, имли видъ дверей каедральнаго собора. Вдоль стнъ стояли вооруженные люди въ латахъ и каскахъ, съ алебардами, неподвижные, какъ статуи, на которыхъ они и походили.

Посредин этого квадратнаго помщенія съ крестовыми сводами стоялъ дубовый столъ, который они называли Круглый Столъ; онъ былъ почти такъ же великъ, какъ кругъ въ цирк; вокругъ этого стола сидло большое общество мужчинъ въ одеждахъ такихъ яркихъ и пестрыхъ цвтовъ, что даже было больно глазамъ смотрть на нихъ. На ихъ головахъ были шляпы съ перьями; но если кто либо изъ рыцарей говорилъ непосредственно съ королемъ, тотъ снималъ шляпу.

Большая часть изъ нихъ пили вино изъ цльнаго воловьяго рога; нкоторые жевали хлбъ или глотали кости. Тутъ кром того приходилось среднимъ числомъ по дв собаки на каждаго человка; собаки сидли на полу въ выжидательныхъ позахъ, пока не полетитъ на ихъ долю кость; но лишь только бросали со стола обглоданную кость, какъ собаки стремглавъ летли со всхъ сторонъ; начинался визгъ, лай, вой, словомъ, происходилъ такой хаосъ и шумъ, что на время замолкали вс рчи за столомъ; но на это никто не претендовалъ, такъ какъ драка собакъ всегда возбуждала большой интересъ; многіе мужчины вставали изъ-за стола, чтобы ближе посмотрть на эту собачью свалку; музыканты и женщины перевшивались черезъ свои балюстрады, желая лучше видть такое любопытное зрлище; время отъ времени зало оглашалось восторженными или одобрительными возгласами. Въ конц концовъ собака, одержавши побду, растягивалась на полу и, держа кость между передними лапами, начинала ворчать, грызть свою добычу, а вмст съ нею и полъ, именно продлывала все то, что продлывали до нея десятки другихъ собакъ; придворные же снова принимались за прерванную бесду.

Однако, вс эти люди отличались вжливымъ обращеніемъ другъ съ другомъ; кром того, я замтилъ, что вс они были очень серьезными и внимательными слушателями; если кто либо изъ нихъ начиналъ разсказывать, конечно, во время антракта между собачьими драками. Но въ сущности эти люди отличались ребячествомъ и наивностью; они говорили ложь въ самыхъ витіеватыхъ выраженіяхъ, но вмст съ тмъ и съ самою простодушною наивностью, а слушатели внимали этой лжи и длали видъ, что вполн ей врятъ. Нельзя ихъ было обвинять въ безусловной жестокости и кровожадности, а между тмъ, они слушали разсказы о кровавыхъ подвигахъ съ самымъ пріятнымъ простодушіемъ, такъ что я почти забывалъ содрогаться и ужасаться.

Но я былъ не единственнымъ плнникомъ; насъ было боле двадцати человкъ. Бдняги! Многіе изъ насъ были изуродованы самымъ ужаснымъ образомъ; ихъ волосы, лица, одежда были запачканы черною запекшеюся кровью. Они, конечно, претерпвали ужасныя физическія страданія: и усталость, и голодъ, и жажду; наконецъ, никто не позаботился о какихъ либо удобствахъ для нихъ: имъ не дали умыться; никто не подумалъ о томъ, чтобы обмыть и перевязать ихъ раны: между тмъ, никто никогда не слышалъ отъ нихъ ни вздоховъ, ни стоновъ; никто не замчалъ у нихъ ни малйшаго признака тревоги или какого либо поползновенія къ жалобамъ. Все это невольно наводило меня на мысль:

«Негодяи, — въ свое время они порабощали другихъ людей, вотъ теперь пришла и ихъ очередь и имъ нечего ожидать лучшаго обращенія; ихъ философская выносливость вовсе не истекаетъ изъ ихъ умственнаго развитія, силы воли и разсудка, но это не боле какъ животная дрессировка; это блые индйцы».

Большая часть разговоровъ между Рыцарями Круглаго Стола состояла изъ монологовъ, въ которыхъ разсказывались приключенія съ плнниками, какъ ихъ полонили, а ихъ друзей и родственниковъ убивали и грабили, отнимая у нихъ и вооруженія и лошадей. И странное дло! Насколько я могъ замтить, вс эти убійства совершались не ради мести за какое-нибудь оскорбленіе или для того, чтобы прекратить старые споры или отразить новыя нападенія, а просто это было нчто въ род дуэли между людьми, которые до этой встрчи вовсе и не знали другъ друга и уже ни въ какомъ случа не могли нанести оскорбленій одинъ другому. Мн нсколько разъ приходилось видть мальчиковъ, случайно встртившихся другъ съ другомъ, и вотъ одинъ изъ нихъ говорить: — я могу побороть тебя! И тутъ же, на мст, начинается расправа. Но я постоянно думалъ, что такія вещи могутъ происходить между дтьми и составляютъ отличительную черту ребячества; но между тмъ здсь это практиковалось среди взрослыхъ людей, которые еще гордились подобными подвигами. Однако, въ этихъ людяхъ громаднаго роста, съ простодушными сердцами, было что-то заманчивое, что-то увлекательное, милое. Конечно, вдь не требуется слишкомъ много ума для того, чтобы ловить на удочку рыбу, такъ и въ этомъ обществ не требовалось слишкомъ много ума, такъ какъ выдающійся умъ только нарушился бы симетріею этого общества, исказилъ бы его и сдлалъ бы невозможнымъ и самое существованіе такого общества.

Черты лица многихъ рыцарей отличались красотою и мужественностью; въ нихъ замчалось даже выраженіе кротости и достоинства, что невольно ослабляло вашъ строгій критицизмъ. Выраженіе благородной кротости наиболе всего замчалось въ лиц сэра Галагада, а точно также и въ лиц короля; величіемъ и выраженіемъ собственнаго достинства отличалось лицо сэра дю-Лакъ, а его благородная осанка и исполинскій ростъ довершали очарованіе.

Тутъ произошелъ случай, который сосредоточилъ всеобщее вниманіе на сэр Лаунсело. По знаку, данному однимъ изъ придворныхъ, который былъ нчто въ род нащего церемоніймейстера, шесть или восемь плнниковъ отдлились отъ толпы прочихъ, пали на колни и простерли руки по направленію къ женской галере, прося снова милости у королевы. Дама, сидвшая на видномъ мст въ этомъ цвтник женщинъ, граціозно наклонила головку въ знакъ согласія; тогда выборный отъ плнниковъ отдалъ какъ самого себя, такъ и своихъ товарищей въ руки королевы, изберетъ-ли она по своему усмотрнію дать имъ полную свободу, или возьметъ за нихъ выкупъ, или отправитъ ихъ въ тюрьму, или же обречетъ на смерть; но лишь только онъ сказалъ это, какъ былъ остановленъ сэромъ Кэй сенешаломъ; они были его плнники и онъ покорилъ ихъ единственно благодаря своей сил и храбрости въ ршительной битв на пол сраженія.

Изумленіе выразилось на лицахъ всхъ присутствующихъ; съ лица же королевы исчезла милостивая улыбка при имени сэра Кэя, а ея взоръ выражалъ отчаяніе. Пажъ, между тмъ, шепталъ мн что-то на ухо насмшливымъ тономъ, а я въ это время разсуждалъ про себя:

— Сэръ Кэй, въ самомъ дл! О, назовите меня, какъ хотите, браните меня сколько угодно. Черезъ дв тысячи лтъ, пожалуй, люди также нагло будутъ выдумывать и лгать, лишь бы только подчинить себ другихъ!

Вс взоры были обращены на сэра Кэя и въ этихъ взорахъ выражался строгій допросъ. Но онъ былъ готовъ на все. Онъ всталъ, исполняя свою роль вполн удачно, и объявилъ, что разскажетъ все, какъ было, совершенно врно, отмчая одни факты и не комментируя ихъ. — А когда, — продолжалъ онъ, — сами вы найдете эти подвиги честными и славными, то воздайте почесть тому могущественному и храброму человку, лучше котораго еще никто не умлъ въ рядахъ христіанскихъ войскъ наносить удары мечемъ и отражать непріятеля, защищаясь щитомъ! И этотъ человкъ сидитъ среди васъ! Тутъ онъ указалъ на сэра Лаунсело. Ахъ, онъ перехитрилъ ихъ и это былъ самый врный ударъ. Затмъ, онъ сталъ разсказывать, какъ сэръ Лаунсело, искавшій приключеній, скоро нашелъ ихъ; онъ убилъ семь исполиновъ однимъ взмахомъ меча и освободилъ сто сорокъ дв плнныхъ женщины. Затмъ онъ отправился дале, также искать приключеній; вотъ онъ нашелъ его (сэра Кэя), сражающагося въ отчаянной битв противъ девяти иностранныхъ рыцарей; тогда онъ, сэръ Лаунсело, сталъ сражаться одинъ и побдилъ всхъ девятерыхъ; на слдующее утро сэръ Лаунсело всталъ очень рано, надлъ на себя доспхи и вооруженіе сэра Кая, слъ на его коня, отправился въ дальнія страны и побдилъ тамъ шестнадцать рыцарей въ одной правильной битв и тридцать четыре въ другой; всхъ этихъ плнниковъ, точно такъ же, какъ и девять предъидущихъ онъ заставилъ дать клятву, что они въ Троицынъ день будутъ при двор короля Артура и предадутся въ руки королевы Геневеры, какъ плнные сэра Кэя, сенешала, и какъ добыча его рыцарскаго мужества; вотъ тутъ полдюжина этихъ плнниковъ, а остальные прибудутъ тогда, когда поправятся отъ своихъ тяжкихъ ранъ.