Но въ чемъ состоитъ содержаніе и каково главное направленіе этого движенія? Что даютъ намъ науки по отношенію къ существеннымъ вопросамъ жизни? Наука, какъ извстно, не есть еще мудрость, однако же она ей нсколько сродни. Не разъ даже принимались проповдывать, особенно въ послднее время, что вся исторія заправляется ходомъ человческихъ знаній, и что всякое улучшеніе душъ и сердецъ можетъ быть достигнуто только распространеніемъ свдній и развитіемъ ума. Во всякомъ случа, мы привыкли думать, что непремнно есть нкоторая связь между умственными и нравственными явленіями. Мы не можемъ, поэтому, не видть какой-то странной загадки въ томъ, что нашъ вкъ такъ блистательно процвтаетъ въ научномъ отношеніи, тогда какъ его нравственное благосостояніе — если не въ явномъ упадк, то однако подвержено большому сомннію.

Въ чемъ же дло? И нельзя-ли составить себ какое-нибудь понятіе о современномъ состояніи наукъ, о послднихъ выводахъ, къ которымъ он приходятъ, о содержаніи того, что мы въ настоящее время называемъ нашимъ просвщеніемъ?

Работа наукъ окружена нкоторою таинственностію. Въ кабинетахъ ученыхъ, въ лабораторіяхъ и библіотекахъ незримо и медленно совершается трудъ спеціалистовъ, которые считаютъ себя какъ бы посвященными въ мистеріи своей спеціальности, обыкновенно имютъ свой особый языкъ и не допускаютъ вмшиваться въ свой трудъ никого, кром тхъ, кто многими годами приготовился къ посвященію и выдержалъ надлежащій искусъ. Правда, результаты научныхъ изслдованій постоянно и непрерывно сообщаются всмъ читателямъ, и нкоторые изъ жрецовъ науки берутъ на себя даже особыя заботы объ этомъ сообщеніи, упрощая языкъ и придумывая боле легкіе пріемы изложенія. Однакоже, тонъ этихъ сообщеній обыкновенно вполн догматическій. Объявляя и объясняя свои результаты, ученые добиваются не обсужденія ихъ и поврки, а просто лишь распространенія между читателями, и всегда оставляютъ только за собою право на окончательный судъ и на полное пониманіе дла.

Такимъ образомъ, иногда говорятъ, что теперь общее сужденіе о движеніи наукъ невозможно, ибо основательную оцнку успховъ въ каждой области знанія можетъ сдлать только спеціалистъ, а, по ограниченности человческихъ силъ, нельзя быть спеціалистомъ во всхъ областяхъ, Такая невозможность или трудность общаго взгляда на ходъ наукъ, конечно, только укрпляетъ авторитетъ и свободу за каждою спеціальностію; но, съ другой стороны, просвщенный человкъ нашего времени, вслдствіе этого, иногда можетъ испытывать, среди своего ежедневнаго чтенія, впечатлніе какого-то вавилонскаго столпотворенія въ умственномъ мір, такъ какъ онъ не видитъ общаго плана и согласія между различными группами строителей научнаго зданія.

Умъ человческій, впрочемъ, по самой своей природ никогда не можетъ отказаться отъ стремленія найти связь и единство между частными явленіями. Часто встрчаются и попытки опредлить общій ходъ наукъ; мы остановимся здсь на нкоторыхъ очеркахъ этого рода, какъ намъ кажется, очень характерныхъ для нашего времени.

Профессоръ Павіанскаго университета Ферріери, въ своемъ «Руководств къ критическому изученію литературы», превозноситъ современные успхи наукъ слдующимъ образомъ:

«Нашъ вкъ есть вкъ научнаго обновленія. Науки естественныя, философскія и нравственныя, освобожденныя отъ религіознаго догматизма и отъ метафизики, нашли свой раціональный методъ, опредлили новое понятіе о мір, о жизни, о человческихъ судьбахъ. Это обновленіе носитъ въ наук имя позитивизма, безсмертнымъ основателемъ котораго былъ Огюстъ Контъ, достойный вождь знаменитой фаланги послдователей, къ которой принадлежатъ Стюартъ Милль, Е. Литре, Гербертъ Спенсеръ и другіе, мене значительные итальянцы и иностранцы».

«Здсь не мсто опредлять значеніе слова позитивизмъ и указывать результаты этого новаго научнаго направленія. Для насъ достаточно знать, что черезъ него умъ освободился отъ множества предразсудковъ и традиціонныхъ заблужденій, отказался отъ изслдованія высшихъ причинъ, чтобы отдаться изученію физическихъ и нравственныхъ фактовъ, свелъ средства открытія истины съ единственнымъ двумъ, къ чувственному опыту и къ очевидному доказательству, разршилъ многія изъ задачъ, наиболе интересующихъ человческую мысль, наконецъ заставилъ науку сдлать въ немногіе годы боле исполинскіе шаги, чмъ она сдлала въ теченіе многихъ столтій. И наука занимаетъ теперь вс сильные умы; непрерывная горячка изслдованія истины, изумительная дятельность во всякой области познаній знаменуетъ собою наше время. Наука проникла во всякое проявленіе жизни; она направляетъ умозрнія мыслителя, и она же руководитъ людьми дйствія» [1] .

Этотъ восторженный отзывъ достоинъ вниманія потому, что его можно принять за выраженіе почти общаго мннія объ успхахъ наукъ, господствующаго у тхъ людей, которые довольны и гордятся своимъ просвщеніемъ въ наше время. Италія есть страна, которая, подобно намъ, и даже гораздо боле насъ, преклоняется передъ научнымъ авторитетомъ Франціи и Англіи; павіанскій профессоръ съ благоговніемъ обращаетъ глаза. на сверныя страны, откуда льется свтъ науки. Естественно, что ему бросается въ глаза наиболе общее. наиболе характерное направленіе умовъ, что онъ пораженъ его новизною, видитъ въ немъ нчто великое и прекрасное, а потому и провозглашаетъ, что «нашъ вкъ есть вкъ научнаго обновленія» и что нын «наука сдлала въ немногіе годы боле исполинскіе шаги, чмъ прежде въ теченіе многихъ столтій».

Эти преувеличенія для насъ, однакоже, поучительны, потому что въ нихъ отражается истина. Можетъ быть то, что Ферріери называетъ обновленіемъ, иные готовы признать упадкомъ, но во всякомъ случа очевидно, что, начиная съ половины нашего столтія, научное движеніе дйствительно измнило свой прежній ходъ, пошло въ другую сторону, въ которую и продолжаетъ идти съ нарастающею силою. Дйствительно, въ это время «многія изъ задачъ наиболе интересующихъ человческую мысль», если, положимъ, въ сущности и не были разршены, то были однако провозглашены разршенными, и; эти ихъ ршенія часто были принимаемы съ энтузіазмомъ и распространились по всему образованному міру. Дйствительно, въ это время не было конца всякаго рода низверженію «предразсудковъ и традиціонныхъ заблужденій», хотя, можетъ быть, иныя побды этого рода были совершенно мнимыя, а въ числ заблужденій отвергались и драгоцнныя истины. Одно сомнительно въ общей картин итальянскаго ученаго: будто-бы науки теперь установили «новое понятіе о мір, о жизни, о человческихъ судьбахъ». Скоре слдуетъ сказать, что только усердно отрицалось старое понятіе, да почти на этомъ отрицаніи все и остановилось.