– Странно то, что она собиралась вас навестить той ночью.

– Да? Зачем?

Ксюше вдруг правда стало интересно, знает мент правду или так, на понт ее берет?

Именно такими словами они с подругой обменивались, когда обсуждали свою незавидную участь. И представляли себя при этом взрослыми и бывалыми. Тайком от родителей покуривали за сараем «Приму», которую стянули у деда подружки. Сплевывали противный липкий табак и рассуждали, рассуждали о «ментах-собаках», клеящих им статью.

– Не знаю, зачем вы были ей нужны, Ксения. Вам, наверное, виднее, но… – Дмитриев покосился на ее обчекрыженную челку. – Но то, что она непременно хотела с вами увидеться, это точно. И даже такси поймала, чтобы поехать к вам. Так не заезжала?

– Нет, – совершенно правдиво соврала Ксюша Минькина. – Не заезжала и не заходила. И даже не звонила.

Про визит и про звонок она не соврала. Волина и в самом деле ей не звонила той ночью. И зайти к ней домой не успела. А вот про все остальное…

Она ведь не может ни в чем быть уверенной, так ведь? Так. Она ведь не может делиться своими соображениями со всеми подряд, так? Так. Ни со всеми подряд, ни тем более с милицией. Этим только повод дай в человеке усомниться. Только на мысль наведи о своей причастности все равно к чему. Тут же запрыгнут на шею и станут в бока пинать, подгоняя поближе к скамье подсудимых.

Этой скамьей подсудимых им с подругой та перезрелая незамужняя испекторша все мозги проклевала. Не столько тюрьмой или колонией там грозила, сколько этой скамьей. Ксюше потом эта скамья сколько раз в кошмарах снилась, представляясь длинной узкой лавкой, утыканной гвоздями.

Нет уж! Она от откровений воздержится. Пускай сами, если хотят, разыскивают, допрашивают, беседуют, смачно улыбаясь прямо в рот собеседнику. Она станет молчать. Потому как сказать ей было нечего… особо.

– Раз сказать вам мне особо нечего, тогда до свидания, – простился с ней Дмитриев, указав на дверь кабинета.

Ксюша вышла вон, затворила тихонько за собой дверь, нашла взглядом притихшую в ожидании своей очереди Тамару Федоровну Чалых. Улыбнулась ей одними губами и, не подходя к ней при всех, пошла к выходу.

Тамара нагнала ее уже возле дежурной части. Ксюша успела перед зеркалом натянуть чуть ниже бровей шапочку.

Вот ведь ведьма, заставила челку обстричь! Теперь как хочешь, так шапку и прилаживай. С челкой-то было удобнее, а теперь, с голым лбом, приходилось натягивать шапку на самые глаза.

– Ксения, погоди.

Тамара двигалась скоро и шумно. Громко топали ее крупные ноги, обутые в модные сапоги на толстых высоких каблуках. С визгливым шуршанием разлетался в разные стороны тяжелый шелк ее замысловатых одежд. То ли в платье сложного покроя, то ли в юбку и жакет было задрапировано ее полное тело, Ксюша даже не разобрала.

– Да, Тамара Федоровна, – она кротко улыбнулась бронтозавру, как за глаза называла ее с Сашкой Сурковым.

Кротость проявить не мешало. Вдруг у Чалых где-нибудь в загашнике окажется контрольный пакет акций, которые та потихоньку скупала под носом у своей подруги. И Тамара Федоровна погодит еще немного, поскромничает, пока идет следствие, а потом возьмет и объявит себя хозяйкой. Как это может произойти, Ксюша плохо себе представляла, но знала, что так очень часто случается с кем-то другим. Почему не могло случиться с Волиной? Тем более что она это заслужила, и уже давно!

– О чем тебя спрашивал этот парень? Все про Марину с ее дочкой, да?

Тамара скорбно поджимала губы, хрустела толстыми пальцами, будто и правда всерьез переживала за подругу и за смерть ее дочери. Но Ксюша почему-то была уверена, что все это ложь. И скорбь ее неубедительно выглядела, и про Алку Тамара Федоровна сколько раз гадости тайком от Марианны говорила. И что дура набитая, и что набалованная сверх всякой меры, и что на наркотики прочно подсела, и что деньги из матери бесстыдно тянет.

Если подругу так любила, так пеклась и переживала за нее, зачем тогда на суд божий все о ее дочери выносила, а?..

– Про Аллу почти не спрашивал. Все о Марианне Степановне, все о ней. О ней все вопросы. – Ксюша вздохнула и глянула исподлобья на Тамару Федоровну. – С чего-то решил, что Марианна Степановна должна была в ту ночь…

– Это в которую? – забеспокоилась Тамара, перебив ее.

– В ту ночь, после которой она пропала, – терпеливо пояснила Ксюша, не фыркать же было в лицо своей возможной следующей руководительнице. – С чего-то решил, что она в ту ночь ко мне собиралась! Чудной!