«По воле Божьей и нашей любви, Иоанн, Божьей милостью государь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Югорский, Вятский, Пермский, Болгарский (имеется в виду Казанское царство) и прочая, условились со своим братом Максимилианом, королём Римским и князем Австрийским, Бургонским, Лотарингским, Штирским, Каринтийским и прочая, быть в вечной любви и согласии, чтобы помогать друг другу во всех случаях. Если король Польский и дети его будут воевать с тобою, братом моим, за Венгрию, твою отчину, то извести нас, и поможем тебе усердно, без обмана. Если же и мы начнём добывать Великого княжения Киевского и других земель русских, коими владеет Литва, то уведомим тебя, и поможешь нам усердно, без обмана. Если не успеем известить друг друга, но узнаем, что война началась с твоей и или моей стороны, то обязуемся немедленно идти друг к другу на помощь.

Что касаемо торговли, пусть послы и купцы да ездят свободно из одной земли в другую.

На сём целую крест к тебе, моему брату…

Писано в Москве, в лето 6998, августа 16».

Делатор, в волнении ожидавший ответа, был весьма удивлён, когда узнал, что Великий князь подготовил новое соглашение, но решил не давать договор ему в руки, а отправит с ним послов в Германию.

Курицын объяснил немцу, каким образом надлежало обойтись с документом.

– Утверждённую Великим князем государём вея Руси Иоанном Васильевичем грамоту повезут к вам московские послы. Королю Максимилиану надлежит написать по московскому тексту, не меняя ни слова, свою утверждённую грамоту, приложить к ней печать и целовать на грамотах крест перед московскими послами. Просим, чтобы писал грамоту серб или другой славянин русским письмом. Если такого писца под рукой у короля не окажется, и она будет написана на латинском или немецком языке, нужно будет сделать русский перевод. Послы наши, прочитав договор, будут целовать крест на грамотах вместо Великого князя. Посол немецкий привезёт утверждённую грамоту короля в Москву. Великий князь произнесёт клятву перед ним, как делал это король Максимилиан перед московскими послами.

Делатор заверил дьяка, что порядок, предложенный Иоанном Васильевичем, будет соблюдаться неукоснительно, после чего оба дипломата поспешили в Красные сени на отпускную встречу с Великим князем. Немецкий посол, видимо, по указанию своего короля, оставил главные вопросы напоследок. Это не удивило московитов, ибо прежний посол фон Поппель придерживался такой же стратегии.

– Не согласится ли Великий князь и государь всея Руси Иоанн славы ради послать подданных своих в помощь Максимилиану во Фландрию, Францию и иные земли, где коварные противники короля готовят против него предательство? – спросил Делатор.

– Мы будем говорить об этом, когда договор будет утверждён и скреплён печатями, – ответил Великий князь.

Тогда Делатор приступил к последнему поручению.

– Король Максимилиан, чтобы подтвердить своё желание жить с тобой, Великий князь, в дружестве и согласии, хочет свататься за твою дочь Елену. Король просит показать её мне, чтобы я мог рассказать ему, как она хороша, а также предлагает обсудить приданое, которое ты собираешься дать за неё.

– Передай мой ответ королю Максимилиану, – Иоанн Васильевич говорил, вкрадчиво, учтиво, но с видимым сожалением. – Меня радует желание моего брата, Максимилиана, породниться со мной. Но если он так хочет сделать это во имя дружбы нашей, зачем ему видеть дочь мою. Неужто дружество и согласие между нами зависит от красоты моей Елены? То же скажу о приданом. Неужели брат мой, Максимилиан, не верит мне, что назначу приданое по достоинству жениха и невесты, но уже после женитьбы? Более важно знать моему брату, Максимилиану, что отдать дочь замуж смогу я только при условии, что она не будет принуждаема переменить веру свою, что будет иметь у себя церковь греческую и священников.

Делатор слушал перевод речи Великого князя внимательно, боясь пропустить каждое слово.

– В подтверждение этого мой брат, Максимилиан, должен сделать уверительную запись, – закончил Иоанн Васильевич.

– Великий князь, – отвечал Делатор. – Я не имею полномочий делать какие-либо уверительные записи, но государю своему передам условия Великого князя и государя всея Руси.

На том порешили переговоры закончить. Отпуская Делатора, Иоанн Васильевич учинил его золотоносцем: пожаловал золотую цепь с крестом, атласную шубу с золотом на горностаях, а также серебряные шпоры с золотой окантовкой, дарённые в знак его рыцарского достоинства. Высокая награда Делатору, приехавшему в Москву с деловыми предложениями, оттеняла неудачный визит фон Поппеля, отличившегося хвастовством, вздорным и нелепым поведением.

Через три дня, 19 августа, немецкий посол отбыл на родину в сопровождении Юрия Траханиота и Василия Кулешина, которым надлежало продолжить переговоры с германским императорским домом. Но перед тем как отъехать, Делатор был принят женой Великого князя царевной Софьей и имел с ней дружескую беседу. Немецкий посол от имени короля подарил Софье серое сукно и экзотическую – для наших широт – птицу – попугая. От себя, зная предрасположенность царевны к чтению, передал ей книгу об испанской инквизиции «Речи посла цесарева», которую рекомендовал использовать в борьбе с ересью.

Но не прост оказался Делатор, ох как не прост! Ещё не успели лошади остыть при подъезде к Новгороду Великому, уже просит воротить назад. Вчитался Делатор в перевод «утвержденной грамоты» и обратился к Юрию Траханиоту:

– Не согласуется церемония подписания с тем, как принято в нашей державе.

– А как у вас принято?

Нахмурил грек Траханиот и без того угрюмоё лицо своё. Знал он, каких трудов стоило Курицыну изменить договор, предложенный Максимилианом, и принудить немцев, как говорят у московитов, плясать под нашу дудочку!

Теперь из-за этого дотошного немца всё может быть переиначено, и начинай всё сначала.

– Вы посылаете грамоту с печатью, а нужно без печати, – уточнил Делатор.

– Как так без печати? – удивился грек, привыкший к цареградским церемониям, которых, благодаря царевне Софьи, придерживался и его новый государь Иоанн Васильевич.

– А так, – Делатор встряхнул гривой каштановых волос, ниспадавших на плечи. – Король должен сначала прочитать, и если ему любо будет, подвесит свою печать, если не любо, нужно будет грамоту переделать.