Лицо Траханиота ещё больше посерьёзнело.

– Это всё? – поинтересовался он, предчувствуя, что магистр философии и филологии нашёл и другие зацепки.

– Нет, не всё, – Делатор усмехнулся только, почувствовав раздражительность грека. – Надо вписать в грамоту, что условия, которые мы оговорили, будут выполнять и дети государей наших. А также отметить, что ни один из властителей наших, без ведома другого, не может заключать мир с Казимиром.

Делать нечего. Решил Траханиот остановиться в Новгороде Великом у наместника Юрия Захарьевича, а тем временем послать в Москву подьячего Юшко. Путь туда и обратно занимал две недели, и для того, чтобы Делатор не скучал в ожидании гонца, Траханиот показал немцу новгородские храмы.

Подивился Делатор богатому убранству церквей:

– У нас в церквях не так богато, а у протестантов в храмах вообще пусто.

На предложение посетить архиепископа Новгородского Геннадия, попечением которого эти богатства преумножаются, ответил горячим согласием.

На подворье архиепископских палат кипела работа…

Главным делом своей жизни Геннадий считал борьбу с ересью, которая стремительно расходилась по всей Москве и за её околицами не откуда-нибудь, а из его вотчины – Новгорода Великого.

Начал архимандрит с книг, которыми располагали еретики, и к ужасу своему увидел, что читали они библейские книги, сочинения отцов церкви, афинского писателя Менандра, «Логику» неизвестного автора и много-много других не менее умных и важных произведений.

Смущало Геннадия и то, что сподвижники его не имели многого из тех книг. А, уступая еретикам в образованности, считал Владыка, нельзя вести с ними «речей о вере». И ещё заметил архимандрит, что значительная часть этих книг переведена на русский язык задолго до его времени и уже более ста лет имела хождение среди верующих.

И решил Владыка создать единый кодекс, в который бы вошли книги, не имевшие близости или даже намёка о близости к ереси.

Собрал Геннадий лучшие силы своей епархии. Учёного дьякона Герасима Поповку, брата его Дмитрия Герасимова, несколько лет учившегося в Ливонии, и даже католика попа Вениамина – пресвитера обители Святого Доминика, родом славянина, а верою латинянина.

Ходили по Руси Библии многих видов, отличавшихся друг от друга по содержанию. То были переводы греческие, иудейские и латинские. Геннадий задумал переписать Библию заново и сделать в ней исправления, где были бы упразднены все неувязки, недомолвки и искажения, дававшие повод к сомнению, размышлению и инакомыслию. Усадил за неё учёного дьяка Герасима Поповку и пресвитера Вениамина.

Помощники Геннадия, а были они числом более тридцати, переписывали также и «правильные» книги, которыми пользовались еретики, рассылая их по монастырям для повышения образованности иноков. Более всего православный Владыка, как ни странно, ценил латинянина Вениамина. Ему он поручил переводить с латинского те места священного писания, которых не оказалось в славянских переложениях с греческого.

– А, старый знакомый, – обрадовался Владыка Геннадий приходу Траханиоту. – Как там брат твой, Дмитрий, поживает?

Недавно он поручил Дмитрию написать книгу о приближении конца света, до которого оставалось всего ничего, каких-то два, без малого, года.

– С братом всё хорошо. А я с гостем, гером Делатором, – сообщил Траханиот после того, как облобызал протянутую для поцелуя руку архиепископа. – Благослови, Владыка! Еду к немцам подписывать договор о дружбе.

– К немцами, это хорошо, – ответил Геннадий, осеняя грека крестом.

– А как, Гер Делатор, у вас в Германии борются с еретиками?

– Очень просто, Ваше Преосвященство, – улыбнулся Делатор. – Мы бросаем их в огонь. Я хочу подарить вам, Ваше Преосвященство, «Речи посла цесарева» – книгу о том, как гишпанский король очистил землю свою от нечисти всяческой.

– Благодарствую, Гер Делатор. Вельми ценный подарок, – Геннадий протянул немцу руку для поцелуя, но тот только галантно пожал её, мол, вера одна, христианская, но церкви всё же разные.

Полистав книги, разбросанные тут и там по светлице, и отпив несколько глотков крепкого мёда из чаши, гости откланялись.

В то же время в тереме Великого князя государь Иоанн Васильевич и Фёдор Курицын слушали подьячего Юшко. Порешили на следующем. Тотчас отправить гонца, велев послам в пути не задерживаться и обещав выслать подьячего Юшко с новой золотой печатью позже, когда оная будет изготовлена.

Посчитали нужным объясниться, дабы не уронить честь нашу великодержавную. Послам отправили «запись», в которой написали ответы на слова Делатора. Вот суть той «записи»:

«Золотую печать мы подвесили к грамоте только после того, как она была послу прочитана и им одобряема. Грамоту послали с печатью, чтобы наше дело недлинно было. Про детей не писали потому, как и король о них не говорил. Но о них же и писать нечего. Ежели будем находиться между собой в любви, братстве и единачестве, то и дети наши в согласии таком проживать будут. Не след вписывать в грамоту слова о заключении мира с Казимиром без уведомления, так как в ней мы писали «идти нам на Казимира, на короля, и на его детей заодно до скончания живота». И коли писано «до живота», то как одному без другого мириться с ним».