Вагон трамвая, в котором едут школьники, возвращаясь из театра, переполнен пассажирами.

Катька и Маша стоят, прижатые друг к другу. У Катьки — кислая мина на лице.

— Все впечатление от спектакля испортил, надзиратель, — недовольно сказала Карнаухова. — Называется, вырвались на свободу… Ну, какого он рядом с нами уселся? Уж лучше бы Витька сидел из параллельного…

— А ты видела, какой у него ноготь страшный? Брр… — Синицына содрогнулась от отвращения.

— И от него всегда так противно пахнет… Знаешь, почему? — Катька Карнаухова озирается по сторонам и переходит на полушепот.

— Только пообещай «честное пионерское», что никому не скажешь…

— Честное пионерское, — говорит Маша, тоже озираясь по сторонам, как ее подружка.

— Моя мама говорит, это потому… что он курит какие-то дешевые и вонючие папиросы, а потом, чтобы заглушить этот запах душится еще каким-то дешевым одеколоном… Представляешь? Короче, как говорит моя мама, «жадность фраера сгубила»…

Девчонки хихикают.

Вот Маша Синицына, наконец, дома.

В большой комнате на диване сидит Машин папа и читает газету «Правда».

Через открытую дверь в соседнюю комнату видны старшие сестры Маши Синицыной — Женя и Валя, которые музицируют на пианино в четыре руки.

В своей крошечной комнатке Маша снимает школьную форму и, переодевшись в халатик, идет с театральной «программкой» на кухню, где бабушка вместе с мамой готовят ужин.

— Ну, как? Понравилось в театре? — спросила мама.

— Понравилось, устало ответила девочка.

— Вот и хорошо. Скоро ужинать будем. Впереди два выходных. Отдохнешь…

— Мне завтра в драматический кружок. Пойду пока повторю упражнения, которые нам задали.

Маша выходит из кухни, по ходу заглядывая в комнату, где занимаются сестры, и прикрывает дверь от слишком громкой фортепианной музыки. Затем еще плотно прикрывает дверь в свою комнатку.

Девочка подходит к трюмо, смотрит какое-то время на свое отражение, затем несколько раз вытягивает губы то «трубочкой», то в «замочек», как бы делая какое-то упражнение, а затем начинает произносить скороговорки, стараясь четко проговаривать каждое слово.

Архип — осип, Осип — охрип.

Съел Слава сало — да сала было мало.

На дворе трава — на траве дрова.

Хороша Маша — да не ваша.

Спустя какое-то время Маша лежит в ночной рубашке на кровати у себя в комнате, еще не спит, у нее горит настольная лампа.

Входит мама.

— Уже поздно. Чего не спишь?

— Так ведь завтра в школу не вставать, высплюсь.

— А какое тебе задание дали в драмкружке? — поинтересовалась родительница.

— Учить скороговорки, чтобы дикция была хорошей. Вот, например, такую, как эта: «Рассказать вам про покупки, про какие пропопупки»…

Девочка сбивается, и обе смеются.

— Может, артисткой станешь, когда вырастешь? И у скромной мамы — медсестрички дочка будет артисткой…

— Не знаю, я еще не решила, кем буду.

— Ну, ладно. Мне завтра рано вставать — ухожу на сутки на дежурство опять… Спокойной ночи.

Мать целует дочку и выходит из комнаты.

А Маше почему-то не спится. Она встает. Включает общий свет. Берет на трюмо красивый гребень из слоновой кости и начинает им расчесывать свои длинные густые волосы. Взгляд ее падает на этажерку с книгами.

Она подходит к этажерке и начинает перебирать книжки. Задерживает внимание на одной из них. Это — томик Куприна. Маша берет книгу и ложится с ней в постель.

Смотрит в оглавление и находит название «Суламифь». Начинает читать первую страницу, но быстро и безразлично откладывает книгу. Задумывается. Рассуждает вслух.

— Странно… Никак не пойму, как закладка из моего дневника оказалось в книжке учителя. Я думала, она потерялась… И что это учитель за привычку такую дурацкую взял: везде садиться со мной рядом. На спектакле в школьном зале, когда к нам театр кукол приезжал… Потом… в кинотеатре, когда мы всем классом ходили смотреть фильм про войну. Вот сегодня в театре… Витьку из «6-Б» с места согнал и уселся рядом со мной… Ну, Витьку-то можно понять. Он везде меня преследует…

Девочка лишь на секунду замолкает, а потом садится на кровати от неожиданно пронзившей ее мысли. Она резко сбрасывает одеяло и разворачивается лицом к трюмо, разговаривая теперь со своим отражением в зеркале.

— Да он и ведет себя точно так же как Витька, хотя и учитель. Как же я это раньше не сообразила… Я постоянно чувствую на себе его взгляд на уроках, в столовой, на перемене, когда мы толкаемся в коридоре… Он постоянно хвалит меня… Чаще других одноклассников вызывает отвечать к доске, дает все время какие-то поручения, из-за которых я должна задерживаться еще и после уроков…