— И как же это восприняли твои сестрицы и мои сегодняшние тетушки?

— Конечно, они были очень удивлены. Но быстро прониклись ситуацией и очень меня ругали, что я не рассказала им об этом раньше…

— И что же вы решили: «три девицы под окном» на своем совете?

— Сестры были рассудительнее. Старшей было восемнадцать, средней — шестнадцать… Они видели «мою ситуацию» несколько со стороны. Они считали, что не нужно менять школу в середине учебного года. И не нужно делать ничего такого, что могло бы еще как-то усложнить мою жизнь: не рассказывать ничего родителям, подругам… Не ходить к завучу или директору. Хотя такой вариант тоже возникал при обсуждении. Сестры не исключали возможности того, что учитель сам может уйти из школы.

— В общем, тебя уговорили потерпеть еще, — вздохнула Света.

— Да. Но понимаешь, мне стало легче уже оттого, что это перестало быть только моей тайной, что я выговорилась… Сестры очень поддержали меня.

— Да ты пойми, — говорили они, — он же учитель, он у всех на виду, ну, что он может сделать? Смотрит? Ну, и пусть глазеет, пока глаза не вылезут! А всякие экскурсии в театры, музеи, цирки, и планетарии — лучше отложить…

— В общем, к тому времени ты заимела группу моральной поддержки, говоря сегодняшним языком, — констатировала дочка.

— Да, что-то вроде того… Вот так я и отучилась, или отмучилась, в седьмом классе…

— Уж не хочешь ли ты сказать, что этот кошмар продолжался еще три года, пока ты не закончила десятилетку?

Рассказчица усмехнулась, взяла в руки красивое зеленое яблоко, принесенное дочкой, повертела его в руках и продолжила.

— Первого сентября в восьмой класс я шла с надеждой, что я больше не увижу этого чудовища в школе. Ведь уходили же какие-то педагоги из школы, на их место приходили новые. Но увы…

— И неужели все опять повторилось сначала? Нет, я бы этого не вынесла …

— Да, с его стороны ничего не изменилось. Но я уже была другой. Понимаешь, пятнадцать лет — это не двенадцать…

Он также постоянно смотрел на меня на уроках… Везде: в школьной столовой, в больших просторных коридорах на перемене, в актовом зале — всюду я ощущала на себе взгляд этих неусыпных бесцветно-водянистых глаз. Если мы сталкивались с ним случайно на лестнице, он обязательно, вроде нечаянно, задевал меня своей рукой или «Журналом».

— Вот мерзость! — сморщила носик Светка.

— Видно, я как-то уже свыклась с этим неприятным ощущением, что ли… Привыкла постоянно находиться в состоянии какой-то внутренней «обороны». «Наплюй на него» — говорили мне сестры.

— Ну да, советы всегда легко давать…

— И я «плевала»… — когда он объяснял, допустим, новую тему на уроке, я смотрела куда угодно — в потолок, в окно, в учебник по другому предмету.

— Ну да, — а он хотел, чтобы ты смотрела ему прямо в глаза и внимала ему, открыв рот…

— Его это жутко раздражало, он делал мне замечания, иногда просил повторить только что им сказанное… Иногда специально ставил двойки, чтобы был повод спрашивать меня снова. Ведь двойку надо было исправлять.

— Да он маньяк был просто. Или псих… Да еще постоянно использовал свое служебное положение в корыстных целях, — возмущенно сказала дочка.

— Понимаешь, это сейчас стало модным в любой профессии проходить всякие тесты на профпригодность, психологическую адекватность и прочее, — глубоко вздохнув, сказала мама. — Не знаю, было ли что-то подобное тогда… Но и сегодня я уверена, что этого человека на пушечный выстрел нельзя было подпускать к школе. Потому что его поведение не выдерживает никакой критики. Причем, я имею в виду даже не только себя. Как я сегодня понимаю, причина этого крылась в каких-то его комплексах…

— Да уж вряд ли такой «мэн» мог пользоваться успехом у женщин, — усмехнулась Света.

— Знаешь, у него всегда были какие-то странные, нелепые, шуточки и остроты. Их некую странность я ощущала даже в том возрасте, — продолжила женщина. — Ну, посуди сама. Обычно дети сами придумывают какие-то прозвища друг другу — забавные, иногда обидные. И это нормально. Но чтобы прозвища давал сам учитель… Я уж не говорю, что это как-то непедагогично. Помню, у нас в классе был один мальчишка. Но учитель, очевидно, почему-то его не взлюбил. И знаешь, какое прозвище он ему дал?

— Какое? — встрепенулась Света.

— Акулина…

— Акулина? Но почему? — удивилась дочка.

Женщина пожала плечами.

— Мало того, что он парня обозвал женским именем, что само по себе уже издевательство и насмешка, так он же еще этому научное обоснование подвел…Дескать, природа-мать так создала человека, что в каждом из нас находится определенное количество женских и мужских клеток. Мол, у кого больше женских — значит, женский пол. У кого больше мужских — мужчина. А вот у этого парня, мол, природа что-то явно напутала… Дескать, и характер бабий — трусливый, и его болтливость на уроках — женская черта, да и фигурой не вышел — тоже на бабу похож…