— Опиши, как ты выглядела на выпускном балу? — перебивая маму, полюбопытствовала дочка.

— На мне было платье из крепдешина нежно-кремового цвета все в оборочках и рюшечках. А волосы были уложены в локоны и завязаны в пучок. В общем, локоны как бы струились по плечам…Все говорили, что я как Татьяна Ларина на балу…

— Представляю, — мечтательно протянула дочка. — И как же учитель физики пережил еще раз такую красоту по особо торжественному случаю? — поинтересовалась дочь.

— Главное, что он пережил это «правильно»… Теперь-то я это понимаю, — сказала мама. — А тогда… Тогда… Когда я пришла на выпускной вечер, мне показалось, что он как-то холодно со мной поздоровался, не пригласил танцевать, хотя многократно вальсировал с девчонками из своего и других классов. И понимаешь, я все время ловила на себе его взгляд, но как только наши глаза встречались, он тут же поспешно отворачивался… А я так рассчитывала, что он пригласит меня танцевать, и может быть даже… может быть даже …предложит руку и сердце…

— А, так ты в семнадцать лет замуж уже собралась, хитро сощурила глазки дочка, — буду иметь это в виду.

— И не вздумай…В семнадцать лет надо учиться, — стараясь казаться строгой, сказала мама.

— Но ты же мечтала, — возразила Светлана.

— Мечтать не запретишь. Но жизнь — такая длинная и интересная штука… И все хорошо в свое время. И не надо торопить события. И пусть все течет по своему течению… Думаю, так примерно рассуждал учитель. И был, конечно же, прав.

— Да ладно, он и староват был для тебя, — сказала Света.

Мама засмеялась.

— Это ты сейчас со своей колокольни так говоришь. А двенадцать лет — это не такая уж большая разница в возрасте… Вот подрастешь немножко и сама поймешь.

Женщина вдруг замолчала, видимо, что-то припоминая.

— Кстати, вот за два года до моего выпускного в нашей школе произошла такая история, сказала мама, — вот только не знаю, стоит ли тебе ее рассказывать…

— Конечно, стоит, — сразу обиженно сказала Света. — У нас же вечер воспоминаний…

— Эту историю мне поведала по секрету Катька…

— Та, у которой мама была завучем в вашей школе?

— Совершенно верно. Был такой выпуск, когда школу заканчивали в один год и десятые, и одиннадцатые классы. Был такой эксперимент несколько лет… Хотели, чтобы мы учились в школе одиннадцать лет.

— И над вами, значит, экспериментировали, — иронично заметила Света.

— А как же. Но я уже, к счастью, заканчивала десятилетку. А вот кому-то не повезло, и учились на год дольше, и наплыв в вузы в тот год был больше, потому что выпускались одновременно и десятые и одиннадцатые классы. Так вот… Катька дома услышала, что у восемнадцатилетней ученицы одиннадцатого класса с сорокалетним учителем по труду, который преподавал у мальчишек, вышла какая-то история, из-за чего ученица срочно должна была уйти из школы, а учителя того уволили…

— Понятненько-о, — протяжно сказала Света. — Да что ж это за школа у вас была такая! Прямо какие-то шекспировские страсти в ней кипели…

— Обычная советская школа. А страсти и чувства были во все времена. И неважно, что написано на фасаде здания: «демократия» или «социализм». Понимаешь? Потому что миром правят чувства. Хорошо бы, если б только возвышенные…

Светина мама в задумчивости опять взяла в руки красивое зеленое яблоко, любуясь им, а затем отложила его в сторону.

— Так вот…Мы говорили о выпускном… Когда школьный бал закончился, весь наш класс в сопровождении нашей классной руководительницы — химички и двух родителей отправился отмечать прощание со школой и начало взрослой жизни домой к одной нашей однокласснице.

Сергей Петрович, естественно, точно так же сопровождал своих питомцев.

Наша одноклассница жила в частном доме с большим садом. Помню, в саду были накрыты столы. Меня поразило количество выпивки… Наши мальчишки напились. Потом мы полночи шли на главную площадь города. А наутро все четыре класса встретились на площади. Почти у всех парней были красные глаза, бледные лица…

— …и заблеванные новые костюмы, — брезгливо сказала дочка.

— И насколько мне известно, эта традиция не изменилась и по сей день… Но почему нужно именно напиться? — пожала плечами мама.

Она немного помолчала, а затем продолжила.

— Сергей Петрович, как и положено, до конца нес учительскую вахту, оберегая своих птенцов, уже вылетевших из гнезда. Я видела учителя на довольно большом расстоянии, постоянно теряя его из поля зрения. На площади вообще, было полно выпускников из других школ. Ночью прошел дождь. Утром он возобновился. Было сыро и прохладно. Уставшие выпускники начинали разбредаться по домам. Все когда-нибудь заканчивается… У меня новыми белыми туфлями на каблуках были растерты в кровь обе ноги, и каждый шаг по брусчатке площади отдавался болью. И ужасно хотелось спать после бессонной ночи. Я отыскала глазами учителя. Он уже был далеко. Он и его, теперь уже бывшие ученики, уходили с площади… И от этого становилось так грустно, что я еле сдерживала слезы…

— Представляю, — сочувственно сказала Света, у которой тоже глаза были на мокром месте.

— Но печаль моя светла, — сказала мама. Это как раз тот случай…

— И ты с ним никогда больше не виделась? — спросила дочка.

— Знаешь, в городе, где проживает более двух миллионов человек, легко затеряться… Но мне посчастливилось. Его я встретила, причем… дважды. Первый раз это произошло, когда и года еще не прошло после окончания школы. Я шла по центру города, направляясь на курсы, на которых тогда училась, и глаза мне слепило мартовское солнце. И вдруг меня как будто ударил электрический импульс… В толпе людей, шедших мне навстречу по широкому тротуару, я увидела учителя физики.