— Ну, это вполне понятно, — сказала Света.

— И вот в один прекрасный день я замечаю…

— … что и этот, новый учитель, как-то выделил тебя среди остальных? — сказала Света.

— Да, а как ты догадалась? — искреннее удивилась рассказчица.

— Это было не сложно… Если ты понравилась одному учителю, то почему ты не могла понравиться и другому? И к тому же, — при этих словах дочка хитровато сощурила глазки, — я видела достаточно твоих фотографий тех лет… Так что, не прибедняйся, мамуля.

Женщина рассмеялась.

— Ты не представляешь, сколько хорошеньких, симпатичных девчонок училось в нашей школе. Но самые красивые, просто писаные красавицы, были именно в том классе, где учитель физики был классным руководителем.

— Ну и что же. Значит, в тебе было нечто, чего не было в них. Роковая ты моя мамуля…

— Почему роковая?

— Ну, тогда загадочная…

— Мне кажется, я была обыкновенной.

— Думаю, это было не совсем так.

— Уж не знаю, как там было или в чем там дело было, но однажды я случайно перехватила учительский взгляд, в котором светилась… нежность, — призналась мама.

— Ну, и интересные дела происходили в твоей школе. А еще говорят, что в советское время ни любви, ни секса не было. Интересно, откуда дети брались только…

— Да все у нас было, как и во все другие времена… И люди влюблялись, и дети рождались тоже, — женщина ласково проводит по дочкиным волосам рукою, — зачем далеко за примерами ходить?

— Вот скажи, что ты почувствовала, когда поняла, что физик почему-то обратил на тебя внимание? Наверное, обрадовалась? Ведь он же тебе нравился…

— Я растерялась… А потом даже где-то испугалась. Потому что я не хотела этому верить. Я внушала себе, что все это мне просто кажется, потому что у меня был такой печальный предшествующий опыт… Понимаешь? Я внушала себе, что это неправда, что этого не может быть, что мне все это только показалось.

— Но в действительности это оказалось правдой, а не навязчивой идеей? — допытывалась Света.

— Однажды после урока физики, на перемене ко мне подошли сразу три одноклассницы и в один голос сказали, что заметили, как физик почти всю контрольную на меня смотрел… Мол, влюбился в тебя, что ли? Дескать, везет же некоторым… Я не растерялась, и тут же соврала, что я вот как раз заметила, что он не сводил глаз с одной из них. Знаешь, она сразу так просияла…

— Да, когда за учителем наблюдает столько восторженных и пристрастных глаз девчонок моего возраста, трудно что-то скрыть, — уверенно сказала Света. — Значит, так оно и было. Значит, тебе не показалось.

— Нет, не показалось. Теперь-то я уже это точно знала. Мне было так радостно и приятно сознавать, что он — такой умный, уже окончивший университет, играющий на гитаре, аспирант, и, вообще, такой обаятельный почему-то обратил внимание именно на меня.

— А тебе уже было пятнадцать лет, и ты была уже хорошенькая, — прокомментировала Света.

Мама пожала плечами.

— В нашем классе среди мальчишек у него было три любимчика — отличника, которых он призывал поступать после школы в университет на тот же факультет, который окончил он сам…

— …а среди девочек в вашем классе у него была только одна любимая ученица — это ты, — продолжила Света.

— Да, и хотя я была далеко не самая толковая ученица по части физики, он часто вызывал меня к доске решать задачи, — сказала мама. — Я вообще замечала, что ему доставляет удовольствие произносить вслух мое имя, мою фамилию… Когда я путалась в решении, он брал мелок у меня из рук, начинал сам что-то писать на доске, потом опять отдавал мелок мне…

— И ваши руки нечаянно соприкасались, — заметила Света.

— Да, конечно. Но мне это не было неприятно…

— Ой, мамуль, сколько я интересного про тебя узнала…

— Он очень часто, прейдя на урок, забывал взять классный «Журнал». И всегда именно меня просил сходить за ним в «Учительскую». Это была как бы моя почетная обязанность.

— А подготовиться к лабораторной по физике он тебя часто приглашал? — иронично спросила Света.

Мама засмеялась.

— Бывало. Но он делал это так тактично и ненавязчиво… К тому же, он никогда не приглашал меня одну, обязательно с кем-нибудь из девчонок. Он и сам крутился возле нас, шутил, рассказывал какие-нибудь забавные истории. Понимаешь, с ним было очень интересно…

И он по-прежнему смотрел на тебя на уроках?

— Да, — сказала мама. — Понятно, что он должен был это делать незаметно, ведь учитель на виду. Знаешь, он так хорошо смотрел на меня. В его взгляде было столько нежности. Иногда я ловила невзначай его взгляд и понимала, что он любуется мною… Мне это было приятно, но я ужасно смущалась.

— А как его звали? — спросила дочка.

— Между девчонками мы его называли «наш Сережа», или просто «Сереженька», «наш лапочка»… А вообще-то его звали Сергеем Петровичем. И для меня он навсегда остался именно Сергеем Петровичем — учителем, в которого я по-девчоночьи, так прекрасно была влюблена. И при том, что я ему, конечно же, нравилась, сам он ни в чем никогда не переступал ту черту, которая должна разделять учителя и ученицу… Между нами всегда была некая дистанции. Более того, когда я пришла на выпускной…