тронув никого, она стремительно ускакала прочь.

Большевики ушли в подполье, переменив квартиры, одежду и появляясь на улице только в крайней

необходимости. Все городские и окружные учреждения заполнились смуглыми людьми, вооруженными до

зубов. Всюду слышалась резкая армянская речь.

Формировались национальные части и тут же, не обученные военному делу, отправлялись на фронт.

Большевики были объявлены вне закона и тщательно разыскивались. Тегран ушла из дому и вместе с

Удойкиным поселились на правах приезжих родственников у железнодорожного рабочего в казармах при

станции. Работа протекала в трудных условиях. Связи распались, организация таяла с каждым днем.

Как-то в полдень, когда Тегран и Удойкин были одни к квартире гостеприимного рабочего, к ним вбежал

взволнованный Абрам. Он уже давно бросил свои костыли, обходясь без них, при помощи палки, и всей своей

внешностью был неузнаваем. Темная бородка и усы закрывали нижнюю часть его лица. Солдатская

обмундировка была заменена кавказским бешметом.

— Товарищи… Драгин здесь? — спросил он как только вошел в комнату.

— Нет, — ответила Тегран, — а что?

— Несчастье… Какой нелепый кошмар. Дашнаки закопали его жену и дочурку.

— Не может быть, — закричали в один голос Удойкин и Тегран.

— Сам видел… Ужас… Где же Драгин? Нужно предупредить.

— Он скоро будет у нас.

На глазах Тегран стояли слезы. Лицо Удойкина почернело.

— Но как же быть? Он захочет посмотреть на убитых.

— Пойдемте вместе.

— Но этого нельзя. Мне кажется, они убили семью Драгина не только из-за ненависти к русским. Они

хотят поймать Драгина и развалить наше подполье.

— А что же делать? Скрыть нельзя.

В комнате тяжелое душное молчание.

— Хотя бы турки пришли, — шепнула Тегран, кусая губы. — Палачи проклятые!

Послышался стук шагов в соседней комнате. Тегран выпрямилась, согнала с глаз слезы и шепнула:

— Молчите. Это он. Я скажу.

Драгин, как и все, сильно изменился за последние дни. Фальшивые усы и борода старили его лет на

двадцать. Засаленный рабочий костюм совершенно скрывал в себе прежнего опрятного человека.

— Здравствуйте, товарищи. Хорошо, что все в сборе. А я, признаться, устал. Давно уже не работал на

производстве — лет пятнадцать. Никак с зубилом не слажу.

— Что, разве работаешь? — спросил Абрам, но голос его дрогнул, выдав волнение.

— Работаю в депо третьи сутки. Документы и знание слесарного дела помогли устроиться. А ты что так

взволнован?

— Тоже устал, — ответил Абрам и отвернул лицо в сторону.

Драгин удивленно посмотрел на друзей.

— Что-то случилось?.. Говорите…

— Да, случилось, — твердо ответила Тегран.

— Ну, что?

— Товарищ Драгин, с твоей семьей несчастье, — опередил ее Абрам.

— Несчастье?.. Какое? Вчера только был дома, и все благополучно.

— Дашнаки… происки… — проскрипел зубами Удойкин.

— Что дашнаки? Говорите толком.

— Семью убили.

— Как… — Драгин дрожащими руками провел по своему лицу. — Неужели?.. Как… Убили?..

— Да… зарезали.

— А-ах… — Драгин склонил голову на грудь. Долго сидел молча, точно обдумывая что-то. Девушка

подошла к нему и положила свои руки на голову. Драгин встряхнулся.

— А, Тегран… Не нужно. Можно было ожидать. Ох, тяжелая новость… А-ах… Дайте воды, что-то

нехорошо.

Выпив воду, Драгин, казалось, успокоился.

— А как думаете?.. Могу ли я пойти посмотреть? Очень хочется.

— Нет, нельзя, — заявила Тегран.

— Да, нельзя, — подтвердил Абрам.

— Там караулят тебя, поймают и убьют, какая польза! — сказал Удойкин.

— Нельзя… А как же они, бедные, там?.. Кто видел?

— Я.

— Абрам, расскажи, не бойся за меня. Я только хочу… представить и запомнить.

— Не могу.

— Не можешь?.. Ну, хорошо. Вы разговаривайте, а я так посижу, успокоюсь. Нет, я все же схожу.

— Но мы не пустим.

— Не пустите?.. Да, верно. Я не себе принадлежу. Шло время. Друзья вели между собой тихий разговор,

тревожно поглядывая на сосредоточенного Драгина. Но казалось, что он уже пересилил боль тяжелого удара и