Шрифт:
В стихах Марины Цветаевой, для пера которой характерны необычные, порой неверные с точки зрения правил русского языка, словоформы и сочетания, встречаются редкие словоупотребления и сравнения-метафоры и с темпоральными словами. Синтаксические конструкции типа «Из днесь – в навек», «Минуты года», «Горы времени», «Вечности бессмертный загар», «Рождение – падение в дни», «Гордый час», «Голый час», «Макс, до чего мне Вечно было в твоей груди» встают в один закономерный (нормированный) ряд слов, несущих в себе самые неожиданные поэтические оттенки восприятия времени.
Понятие времени пронизывает смысл многих цветаевских слов. Оно затрагивает практически все уровни языка: семантику, лексику, грамматику, проявляясь специфическим образом на каждом из них. Таким образом, комплексная, многоуровневая категория темпоральности, при освещении которой следует обращать внимание как на семантическую константу, так и на выявление формальных средств выражения темпоральных значений, их взаимосвязи, взаимодействие, в цветаевском тестовом поле становится одной из идиостилевых характеристик, превращается в одну из самых ярких текстовых категорий. Поэт то отрицает, уничтожает, то возвеличивает время (Господин мой Время), вступает с ним в диалог, то сужает до секунды, то расширяет его границы до бесконечности и вечности. Языку Цветаевой присущ и некий элемент пренебрежения временем, потому что автор и так все знает, что было и что будет:
Знаю все, что было, все, что будет,Знаю всю глухонемную тайну,Что на темном, на косноязычномЯзыке людском зовется – Жизнь.Или:
Час, а может быть – неделя Плаванья (упрусь – так год!).Час и неделя, год с легкостью перечислены как синонимы. Обращаясь к разливам лиственным, поэт восклицает:
Что в вашем веянье?Но знаю – лечитеОбиду времени Прохладой вечности.Время как вечность, время как миг в цветаевском стихотворном поле оживляются, словно субстанции, которые способны и обидеть, и успокоить одновременно.
В языке автора находят отражение все сложнейшие философские и физические представления о времени, самое главное – уникальная модель времени поэтического языка обогащает и углубляет наше научное знание о психофизиологическом восприятии времени носителем языка.
Категория темпоральности, эксплицированная даже лишь на уровне временных лексем, способна задать «тональность» тому образу мира, который воссоздает автор, представить его с определенной, субъективной точки зрения и может рассматриваться как механизм формирования (кодирования) и передачи или акцентуации личностных смыслов, имеющих эмотивную, образную, ассоциативную природу и в силу этого обладающих особой интерпретативной значимостью.
У поэта Марины Цветаевой временные лексемы, объединяя множество разнородных элементов с оттенками временных значений, образуют многослойность текста и на авторском уровне реализуют глубинный смысл повествования в целом. И именно так темпоральные имена используются поэтом то глубоко осознанно, то иррационально, интуитивно, трансформируясь тем самым в художественную истину. Не случайно самым сильным «временным» словом, повторяющимся, как набат, является «пора» в одном из последних стихотворений Марины Цветаевой:
Пора снимать янтарь,Пора менять словарь,Пора гасить фонарьНаддверный...Слово категории состоянии здесь перерастает в имя «Пора!», то есть время, оно пришло, а может, закончилось?!
Так, время, с которым поэт постоянно находился как бы в состоянии конфликта, время, в котором поэту было очень трудно, эксплицируется в стихотворном поле в самых различных зонах смысловой и текстовой организации. Время как нечто светлое, красивое и близкое проявляется в текстах Марины Цветаевой феноменально редко: такое мы наблюдаем только в начальный период ее творчества: «О, золотые времена», – восклицает поэт только в своих первых стихотворениях «Книги в красном переплете» (1910), вспоминая «рай детского житья»; «Ах, золотые деньки!.. Маленькой, милой Тарусы Летние дни» (1911).
Совершенно точно подметила эту закономерность известный ученый В.И. Маслова. Время для Марины Цветаевой, по ее утверждению: «быстрый и сильный поток, который ломает жизнь. И чтобы вырваться в вечность, она еще более убыстряет время. В этом смысле М. Цветаева очень русский поэт, ибо русский человек не любит долго длящихся событий» [2004: 55].
Выводы по разделу 2.1
Подытоживая все вышесказанное, констатируем:
1. Категория времени в лирических стихотворениях Марины Цветаевой эксплицируется грамматическими формами и единицами самых разных уровней. Самым ярким и эмоционально насыщенным способом реализации темпоральности в языковом поле автора являются имена существительные с временной семантикой.
2. Слова, наполненные временным смыслом, у автора выступают в основном в форме именительного падежа, что подчеркивает «начальность-изначальность», отдаленность их от всех косвенных форм слов (вспомним древнегреческих языковедов, признававших именами только слова в именительном падеже).
3. Аномальная частотность слов «время», «час», «век» и их лингвоментальная размытость свидетельствуют о том, что эти лексемы занимают ядерное положение не только в системе языковых средств временной сегментации, но и во всем текстовом поле Марины Цветаевой. Присутствие в одном и том же стихотворении одновременно нескольких слов с темпоральной характеристикой создает своеобразную картину полифонии поэтического времени, которая встает в один ряд элементов языковой стихии, «языковой необузданности» поэта.