Разъ въ жизни Шарлотта Бэйнисъ была счастлива оттого, что былъ несчастливъ ея отецъ.

Итакъ, генералъ не пожалъ руки Филиппу, но маіоръ Мэк-Гиртеръ подошолъ и подалъ раненому льву свою лапу и сказалъ:

— Мистеръ Фирминъ, радъ васъ видть! Если вы когда-нибудь прідете въ Туръ, не забудьте моей жены и меня. Прекрасный день. Больной гораздо лучше! Bon courage!

Вечеромъ Филиппъ писалъ свое письмо въ гостинниц, когда маленькій слуга пришолъ къ нему и сказалъ, подмигивая:

— Опять эта дама, мосьё Филиппъ!

— Какая дама? спросилъ нашъ умный корреспондентъ.

— Та старая дама, которая приходила намедни.

— C'est moi, mon ami! вскричалъ знакомый голосъ баронессы. Вотъ письмо, во-первыхъ, но оно не значитъ ничего. Оно было написано прежде важнаго извстія, добраго извстія!

— Какого добраго извстія?

— Черезъ два дня миссъ детъ въ Туръ съ дядей и тёткой. Она взяли мста въ дилижанс; они ваши друзья. Папа позволяетъ ей хать. Вотъ ихъ визитная карточка. Позжайте и вы также: они примутъ васъ съ отверзтыми объятіями. Что съ тобою, сынъ мой?

Филиппъ казался необыкновенно грустенъ. Несчастный джентльмэнъ, проживавшій въ Нью-Йорк, прислалъ на него вексель, и онъ отдалъ всё, что у него было, кром четырёхъ франковъ, и долженъ былъ жить въ дом до слдующаго жалованья.

— У тебя нтъ денегъ — я подумала объ этомъ. Посмотри!

И она подала молодому человку банковый билетъ.

— Tiens, il embrasse encore cette vieille! сказалъ маленькій слуга. J'aimerai pas `ea, moi, par exemple!..

Наша дорогая пріятельница мистриссъ Бэйнисъ страдала отъ одного изъ тхъ припадковъ паническаго страха, которые иногда овладвали ею, я во время которыхъ она оставалась послушною вассалкою своего мужа. Мы говорили, что когда физіономія Бэйниса имла извстное выраженіе, жена его знала, что сопротивляться будетъ безполезно. Я полагаю, что онъ имлъ это выраженіе, когда объявилъ объ отъзд Шарлолты ея матери и приказалъ генеральш Бэйнисъ сдлалъ необходимыя приготовленія.

— Она можетъ остаться нсколько времени у своей тетки, говорилъ Бэйнисъ. — Перемна воздуха принесетъ двочк большую пользу. Приготовь же всё нужное ей для зимы, шляпку, платья и тому подобное.

— Разв Шарлотта останется такъ долго? спросила мистриссъ Бэйнись.

— Она такъ была счастлива здсь, что ты хочешь удержать её, и воображаешь, что она не можетъ быть счастлива безъ тебя!

Я воображаю, что генералъ такъ угрюмо отвчалъ подруг своей жизни. Повсивъ свою старую голову, можетъ быть даже со слезами, струившимяся по щекамъ ея, мистриссъ Бэйнисъ молча повиновалась своему властелину. Гели Уальсинвгэмъ прізжалъ, она звала, что онъ не прідетъ больше, и такой прекрасный случай пристроить дочь былъ пропущенъ по милости ея упрямаго, самовольнаго мужа. Если я доле буду думать объ этой несчастной Ніобе, я начну сожалть объ ней.

Генералъ проводилъ отъзжающихъ до дилижанса. Шарлотта была очень блдна и грустна. Дилижансъ покатился и генералъ замахалъ рукою на прощаніе своимъ друзьямъ.

— Чудныя лошади! отличной породы, замтилъ онъ по возвращеніи своей жен.

— Право? Скажи пожалуйста, на какомъ мст въ дилижанс сидлъ мистеръ Фирминъ? вдругъ спросила она.

— Ни на какомъ! свирпо отвчалъ Бэйнисъ, вспыхнувъ.

Хотя эта женщина была молчалива, послушна, ходила повсивъ голову, однако она показала, что ей извстны планы ея властелина и зачмъ была увезена ея дочь. Я думаю, она не спала ни минуты эту ночь.

«Шарлотта ухала, думала она. Да; современемъ онъ лишитъ меня повиновенія и другихъ моихъ дтей и вырветъ ихъ отъ меня.»

А онъ — то-есть, генералъ — между тмъ спалъ. Въ послдніе дни онъ имлъ четыре ужасныя битвы — съ своей дочерью, съ своими друзьями, съ своей женой; въ послдней битв онъ остался побдителемъ. Каждой изъ этихъ битвъ было достаточно, чтобы утолить ветерана.

Если мы можемъ заглядывать въ двуспальныя комнаты и въ мысли, таящіяся подъ ночными чепцами, не можемъ ли мы заглянуть также въ открытое окно дилижанса, въ которомъ молодая двушка сидитъ возл дяди и тётки? Они можетъ быть спятъ, но она не спитъ. Ахъ! она думаетъ о другомъ путешествіи, изъ Булони, когда онъ сидлъ на имперіал возл кондуктора. Какъ билось ея маленькое сердечко, когда Мэк-Гиртеры пріхали въ контору дилижанса! Какъ она разсматривала другія группы на двор! какъ она прислушивалась, когда клркъ выкликалъ имена пассажировъ и въ какомъ испуг находилась она, чтобы Филиппъ не явился, пока она стояла, опираясь на руку отца! Но Филиппа тутъ не было. Папа поцаловалъ Шарлотту и грустно простился съ нею. Добрая баронесса пришла также проститься съ своей милой миссъ и шепнула:

— Courage, mon enfant.

А потомъ прибавила:

— Я принесла вамъ конфетъ.

Он были въ маленькомъ свертк, Шарлотта положила свёртокъ въ свою корзиночку, Дилижансъ ухалъ, и Шарлотта ощупываетъ свой свёртокъ въ своей корзиночк. Что въ ней лежитъ? Еслибы Шарлотта могла читать сердцемъ, она увидала бы въ этомъ свёртк — можетъ быть сладчайшую конфетку, a можетъ быть и горчайшую миндалину. Дилижансъ халъ и ночью. Дядя Мэкъ спитъ. Мн кажется я говорилъ, что онъ храплъ. Тётка молчала, a Шарлотта сидитъ печально съ своими грустными мыслями и съ своими конфетами, a мили и станціи летятъ.