— Я думаю, мистеръ Рингудъ, что Пеннистонъ теперь такъ великъ, что можетъ защитить свою собственность, а вы какъ думаете? сказалъ архидіаконъ, и повернувшись оставилъ Рингуда лицомъ въ лицу съ прежнимъ маленькимъ Пеннистономъ, а теперь гигантскимъ деревенскимъ сквайромъ, съ голосомъ, въ которомъ такъ и звучало здоровье, и съ парой кулаковъ, которые повалили бы шесть Рингудовъ въ драк. Видъ этихъ бывшихъ враговъ нсколько разстроилъ спокойствіе Рингуда.

— Меня страшно обижали въ этой школ, сказалъ онъ Пеннистону. — Я длалъ какъ другіе. Противное было мсто и я ненавижу даже его имя. Какъ вы думаете, Эскоттъ, не правда ли, вчерашнее предложеніе Барнэби было очень не кстати, а канцлеръ отвчалъ ему очень хорошо?

Это сдлалось потомъ принятой фразой между нами. Когда мы желали перемнить разговоръ, мы говорили:

— Какъ вы думаете, Эскоттъ, не правда ли, вчерашнее предложеніе Барнэби было очень не кстати, а канцлеръ отвчалъ ему очень хорошо?

За столомъ говорились спичи. Лордъ Эскоттъ, прощавшійся съ холостой жизнью, хотлъ весело провести этотъ послдній вечеръ, по лорду Рингуду, сидвшему возл него за столомъ, давно надоло наши общество. Спичи длались громче и безсвязне, шумъ началъ увеличиваться.

— Эти люди пьяны; удемъ, Эскотъ. Я пріхалъ не для этого! вскричалъ Рингудъ, который послднее время жилъ въ такомъ модномъ обществ, что обыкновенные смертные казались ему достойными презрнія.

Воспоминанія дтства не имли для него ничего пріятнаго.

— Это очень скучно, не правда ли, Рингудъ? закричалъ Филиппъ черезъ столъ.

— Скучно? А я нахожу, что это очень весело! вскричалъ лордъ Эскоттъ.

— Скучно? что вы хотите этимъ сказать? спросилъ сосдъ милорда.

— Я хочу сказать, что вы предпочли бы дв колоды картъ и небольшую комнатку, гд могли бы выиграть триста или четыреста фунтовъ отъ какого-нибудь молодого человка. Это выгодне и спокойне, чмъ "это".

— Я право не знаю, что вы хотите сказать? закричалъ Рингудъ.

— Какъ? вы уже забыли, какъ вы привозили сюда Ванджона съ Дёчисомъ и обыграли его, а потомъ пригласили его отыграться въ вашемъ дом?

— Разв я пріхалъ сюда затмъ, чтобы меня оскорблялъ этотъ человкъ? обратился Рингудъ къ своему сосду.

— Если это оскорбленіе, то вы можете набить имъ вашу трубку и выкурить, мистеръ Рингудъ! закричалъ Филиппъ,

— Удемте, удемте, Эскоттъ! Не держите меня здсь, чтобъ слушать этого нег…

— Если вы скажете еще слово, перебилъ Филиппъ:- я пущу въ васъ этимъ графиномъ.

— Полноте, полноте! Ссориться не надо! Вс выпили черезчуръ! Велите подать счоть и экипажи.

Когда въ ссор Филиппъ Фирминъ принимаетъ спокойное и самоувренное обращеніе, онъ находился въ самомъ опасномъ положеніи. Собираясь садиться въ свои фаэтонъ, лордъ Эскоттъ воротился въ гостинницу закурить послднюю сигару, а Филиппъ побжалъ и схватилъ за руку Рингуда, сидвшаго въ фаэтон Эскотта.

— Постойте! сказалъ онъ. — Вы сейчасъ сказали слово…

— Какое слово? Я не знаю никакихъ словъ! закричалъ Рингудъ громкимъ голосомъ.

— Вы сказали, что васъ оскорбили, прошепталъ Филиппъ самымъ кроткимъ тономъ.

— Я не знаю, что я сказалъ, возразилъ Рингудъ сердито.

— Я сказалъ въ отвтъ на слова, которыя вы забыли, что я разобью вамъ голову или что-то въ этомъ род. Если вы чувствуете себя оскорблённымъ, вы знаете гд моя адвокатская квартира — съ мистеромъ Ванджономъ, котораго вы и ваша любовница обыграли, когда онъ былъ мальчикомъ. Вы недостойны бывать въ дом честнаго человка. Только потому, что я желалъ пощадить чувство женщины, я не выгналъ васъ изъ моего дома. Прощайте, Эскоттъ!

И Филиппъ величественно воротился къ своему товарищу, ожидавшему его въ кэб, который долженъ былъ отвезти обоихъ этихъ джентльмэновъ въ Лондонъ.

Моё предположеніе, что антагонистъ Филиппа не обратитъ вниманія на ссору съ Филипомъ, оказалось справедливо. Онъ сдлалъ видъ будто смотритъ на все какъ на крикъ въ попойк, которымъ никакой здравомыслящій человкъ не позволитъ себ серьёзно растревожиться. Ссора между родственниками была нелпа и невозможна. Мистеръ Рингудъ жаллъ объ упорной раздражительности и извстной запальчивости Филиппа, которыя вчно вводили его въ эти ссоры и отчуждали отъ него родныхъ. Человка схватили за воротъ, оскорбили, угрожали ему графиномъ съ человкомъ знатнымъ такъ обращается человкъ, положеніе котораго было весьма сомнительно, отецъ котораго былъ бглецъ, а самъ онъ съ трудомъ добывалъ себ пропитаніе. Дерзость была слишкомъ велика. При всёмь желаніи добра молодому человку и его любезной, но пустоголовой жен, невозможно было обращать на нихъ вниманіе. Визиты прекратятся. Не будутъ больше присылать въ подарокъ дичь, цыплятъ, старыхъ платьевъ. Сэръ Джонъ говорилъ до конца, что онъ хотлъ доставить Филиппу удобное мсто, когда его запальчивость принудила сэра Джона прервать вс сношенія съ этимъ непріятнымъ молодымъ человкомъ.

Не вс бды кончилась на этомъ. Мы вс знаемъ, что счастье и несчастье никогда не приходятъ одно. Когда съ нашимъ бднымъ другомъ случились сряду два-три пріятныхъ обстоятельства, жена моя кричала съ торжествомъ:

— Я говорила это! Я всегда говорила, что небо не оставитъ эту милую, невинную жену и дтей, этого добраго, великодушнаго, неблагоразумнаго отца!

Я теперь, когда настали несчастные дни, она съ своей ужасной логикой настойчиво увряла, что бдность, болзнь, голодъ и нужда равномрно послужатъ къ выгодамъ Филиппа и въ конц окажутся полезны.