– Изверг, – отпихнула Михася Галина и сама полезла в воду.

Выждав пару секунд, Михась дал отмашку и мужики бросились в пруд. Галина, поняв, что будет мешать, полезла обратно. Остальные невидовцы столпились на берегу и стали наблюдать за спасением. Как водится, тут же нашлись советчики.

– Справа, справа заходи! Вон туда, где круги пошли!

– Да не толкайтесь вы, черти! Вы в обхват его берите!

Спасатели фыркали и отмахивались.

– Дали б ему, что ли, и вправду утонуть, – сказал Фролов, задумчиво глядя на возню в воде. – А то спасают, чтоб потом заново утопить.

– Садист ты, Александр Георгич, – усмехнулся оператор, который только что заметил стоявшую поодаль Серафиму.

– Станешь тут, – сказал Фролов, но уже в пустоту, поскольку Никитина уже не было. Теперь он стоял с Серафимой, обхватив ее сзади руками. Та доверчиво запрокинула свою голову, посмотрела снизу на лицо оператора и быстро чмокнула в губы.

«Тоже кино можно снимать», – безо всякой иронии и с какой-то болезненной ревностью подумал Фролов, глядя на эту сцену.

Тем временем мужики уже нащупали Тимофея и радостно подняли его тело над поверхностью воды, демонстрируя зевакам. Камня на шее не было. Видимо, сняли под водой. Толпа радостно заулюлюкала. Младенцы, еще недавно радостно смеявшиеся, почему-то тут же разревелись. Но в тот момент, когда фыркающие мужики стали тащить тело Тимофея к берегу, со стороны деревни донеслась стрельба: несколько выстрелов и автоматная очередь. Затем раздался взрыв. После снова стрельба и снова взрыв. Послышалось недружное «ура» или просто «а» – разобрать было трудно.

Невидовцы как один повернули головы к деревне и замерли. Мужики, откачивающие Тимофея, тоже застыли. Тимофей благо уже пришел в себя и теперь сидел на земле, кашляя и отхаркивая воду.

– Че это? – удивилась Серафима и испуганно посмотрела на Никитина.

Никитин бросил взгляд на Фролова, но тот и сам напряженно всматривался в утренний пейзаж.

Какая-то баба с младенцем вдруг охнула и рванула в сторону деревни, но дед Михась резко перегородил ей дорогу, поймав в расставленные руки.

– Куда летишь, дура?! – хрипло осадил он ее. – Под пулю угодить хочешь? Или дите на тот свет быстрее справить?

– Хозяйство ж там, – растерянно пробормотала баба.

– Хозяйство у тебя на груди, а остальное, даст бог, приложится.

Реплика Михася пришлась как нельзя кстати, поскольку не удержи он тогда бабу, рванули бы все. Хотя и непонятно зачем. Вилами, что ли, дома защищать?

– Стоим здесь и ждем, – сурово приказал Михась. – Тут либо немец со стороны Кривой сосны наступил, то ли наши со стороны Лысой опушки поднялись. А мы тута покамест обождем.

Люди столпились на берегу и стали ждать. Тимофей шмыгал носом и отплевывал воду. Галина, присев на корточки, гладила его по голове. Михась курил самокрутку и, щурясь, поглядывал в сторону деревни. Никитин сидел на земле, приобняв Серафиму. Фролов то вставал, то садился, то начинал задумчиво ходить кругами вокруг березы.

Еще с четверть часа из деревни доносился треск автоматов и отдельные крики и хлопки.

– Главное, чтоб не пожгли, главное, чтоб не пожгли, – твердила, как молитву, жена Гаврилы, Ольга, качаясь из стороны в сторону.

– Да не колыхайся, дура! – осадил ее Гаврила, выжимая мокрую бороду.

Остальные бабы, испуганно вытаращив глаза, похоже, бормотали то же, что и Ольга.

Когда все стихло, Михась приказал выждать еще с полчаса, а только затем разрешил трогаться.

Шли неровно. Кто-то спешил, кто-то, наоборот, плелся позади, видимо, опасаясь возобновления стрельбы.

Когда поднялись, ахнули. Дома, слава богу, стояли нетронутыми, если не считать нескольких выбитых окон и кое-где поцарапанных шальными пулями заборов, но на улицах лежали мертвые и дымился снесенный, видимо, взрывом гранаты телеграфный столб с радиоточкой.

– Капут твоему радиву, – сказал Михась Тимофею. – Отпелось.

– Да и хер бы с ним, – отмахнулся Тимофей, который, как и все, находился под впечатлением от увиденного и даже забыл о своем недавнем прыжке в пруд.

Половина убитых были в военной форме. Остальные в гражданском. Среди тел, впрочем, не было ни одного раненого – видимо, кто мог ползти, уполз. Или был унесен. Никто не стонал и не кричал. В сочетании со столь кровавой картиной тишина производила особенно жуткое впечатление.

– Василеооок!!! – вдруг истошно завопила какая-то баба и бросилась через дорогу к зарослям крапивы.

От ее крика вздрогнули все.

– Жалко Василька, – сказал Игнат и поковырял пальцем в носу.

– Да, – согласился кто-то. – Пришибли, значит. Бедолага. Он-то уж совсем ни при чем был.

– Что на роду написано, то и сбудется, – завершил диалог Игнат и стряхнул с пальца козявку.

«Сына убили, – подумал Фролов, сглотнув ком в горле. – Или мужа».

Но Васильком оказался тот самый хряк, который периодически гулял по улицам Невидова и который в свое время первым встретил новоприбывших Фролова и Никитина. Видать, и его шальная пуля зацепила.