осмотрелся в поисках скамеечки. Зачем он купил водку, он бы и сам не смог

сказать. Просто увидел на витрине, не удержался и протянул руку. А раз

купил, следовало ее употребить. Увидел детскую площадку со скамеечками и

пошел туда. На площадке, видимо, еще с ночи валялись жестяные банки,

пустые бутылки. Так будет по всей столице часов до семи утра, когда во

дворы выйдут изможденные узбеки и киргизы-гастарбайтеры и примутся

вылизывать территорию за подгулявшими москвичами.

«Нет, я уж аккуратненько. Я в урночку вон опущу», - решил Добряков и

присел на скамейку. Посмотрел по сторонам и заметил, что урны

переполнены такими же банками и бутылками.

«Ну ничего, рядышком аккуратно поставлю, - он отвинтил пробку бутылки. –

Эх, забыл стаканчик-то купить разовый! Придется из горла засаживать… Ну

ничего, не впервой!..»

Рассвет уже давно высветил дворы, а он все не мог покончить с поллитрой.

Уж очень хорошо и покойно сиделось и пилось. Ни о чем не хотелось думать.

Он знал, что до завтрашнего вечера он свободен. Свободен и никому не

обязан отчетом. Совершенно никому!

«Это что? Это ерунда, - думал он, глядя на бутылку. – До завтрашнего вечера

я успею и выпить и проспаться. Сегодня добью вторую поллитру, завтра с

утра пивком оттянусь, и будет полный порядок…»

К площадке подошли два узбека, толкая перед собой фанерный ящик,

поставленный на тележку.

– Здравствуйте, - сказал один из них.

388

«Они, чудики, со всеми здороваются, даже с незнакомыми, - вспомнил

Добряков.
– Надо же, как их приструнили!»

– Здорово, мужики, - ответил он вслух. – Как работается? Не обижают?

Узбеки дружелюбно закивали, ничего не сказали и принялись вытаскивать из

ящика метлы.

Не дождавшись ответа, Добряков пожал плечами и приложился к бутылке.

Закусил кусочком салями, закурил. Узбеки терпеливо подбирали следы

ночного пиршества, опорожняли урны, собирая мусор в свой контейнер.

Собрали и двинулись дальше, к следующей площадке.

«Вот бедняги! – решил Добряков, глядя им вслед. – Наши барыги-

коммунальщики, поди, держат их на голодном пайке, положенную им

зарплату воруют… И никто не пикнет. Попробуй пикни – поедешь в свой

Андижан… Нет, уж я свою бутылочку аккуратненько в урну…»

Он допил оставшиеся пятьдесят граммов, опустил пустую бутылку на дно

жестяного ящика и, подхватив пакет с позвякивающим содержимым,

направился к своему дому.

Вторая пол-литра кончилась уже к полудню. Едва помня себя, он как-то

умудрился дойти до магазина и купить еще две бутылки. О том, что завтра

вечером надо звонить Зине, он уже не помышлял совершенно. Мозги

застилал тяжелый, обволакивающий туман, и только грохот проезжавших под

окнами грузовиков и крики детей в песочнице иногда возвращали его к

действительности. Выпитая поллитра окончательно подкосила его, и он уже

не пошел, а пополз к кровати. Мобильный телефон он еще с утра

предусмотрительно выключил и больше не вспоминал о нем…

389

* * *

Зина, после успешной операции благополучно вышедшая из наркоза и

отдыхающая на удобной койке, не дождалась звонка Добрякова и решила

сама набрать ему в девять часов вечера. «Абонент недоступен», - донеслось в

ответ.

Она набирала его номер еще несколько раз, но с таким же успехом. Потом

подумала немного и связалась с Петей.

– Петя, дорогой, я не слишком потревожу тебя, если попрошу сходить к Егору

и посмотреть, жив ли он вообще. Он весь вечер не отвечает на мои звонки.

– Схожу, конечно, - согласился Петя. – Тебя уже оперировали?

– Да, сегодня?

– И как?

– Все замечательно. Так сходишь?

– Говорю же, схожу, диктуй адрес…

На звонок в домофон ему никто не ответил. С кем-то из жильцов ему удалось

зайти в подъезд. В лифте он поднялся на нужный этаж и дернул ручку

холловой двери. Открыто! Он шагнул в холл, подошел к двери Добрякова и

подавил кнопку звонка. Подождал немного. Никакого ответа. Позвонил еще

раз и снова подождал. Тишина. Тогда Петя осмелился постучать. Сначала