икать, а потом вдруг мелко, со свистом захихикала.

– Ты чего? – удивился Добряков.

– Да вспомнила одну историю, не помню где вычитанную. В средние века

приходит женщина к священнику и просит совета, как уберечься от дьявола.

А тогда сильно верили в нечистого. Священник советует ей: «Ты права, дочь

моя, твои опасения справедливы, надо быть очень внимательной, лукавый

под видом мужа может проникнуть к тебе даже в постель. Но ты запомни

одно правило: как только ложишься с мужем, первым делом проведи по его

голове - нет ли там рогов. И тогда все станет ясно». А женщина спрашивает:

«Я не поняла: станет ясно что?» - и Зина захохотала уже в полный голос.

Анекдот Добряков поначалу не понял и тупил некоторое время, но когда

вник, тоже расхохотался – от души, аппетитно. От его мрачного настроения

не осталось и следа, и последнюю бутылку они распили напополам, после

чего Добряков засобирался за очередной партией пива.

– Да… вай быст… рее... – будто перекатывая камни во рту, пролепетала Зина, продолжая икать.

– Куда ж… я денусь! – почти так же вязко протащил он слова через рот, а

остатками сознания подумал: «Когда икают, значит, перебрали, значит, пора

159

остановиться!» Он посмотрел на Зину и еще более утвердился в своем

мнении: «Да, ей точно пора!»

Кое-как просунул руки в рукава куртки, вышел на лестничную площадку и

прикрыл дверь, не запирая ее на замок.

В магазине долго плутал, все никак не мог найти винный отдел. Ему

казалось, что еще днем этот отдел был сразу направо у входа, а теперь тут

почему-то разместились холодильные установки с замороженными

продуктами. Добряков протер глаза – не помогло: застекленные боксы

глядели на него разноцветными овощными и фруктовыми упаковками.

«Что за хрень?» - проворчал он и внимательнее осмотрелся по сторонам.

Совсем не то, что было днем. Не было привычной аптеки, где он всегда

покупал снотворное, а ведь она должна была быть тут же, у входа. Не было и

салона видеозаписи, где в редкие трезвые дни он брал напрокат интересные

военные фильмы. Но ведь не могли же киношники съехать за полдня! То есть

убраться-то, конечно, могли, но чтобы демонтировать за несколько часов весь

павильон – этого Добряков никак не мог даже представить. В растерянности

он встал посреди прохода, как вкопанный. Выходившие из магазина любезно

обходили его, но некоторые откровенно толкали. Он пробурчал что-то в

качестве извинения и отошел в тихий уголок – там стопками, один на другом, лежали толстые бумажные пакеты с древесным углем и привлекающей

надписью: «Шашлык за полчаса!»

«Ничего не понимаю», - ошалело глядел Добряков на незнакомую

обстановку, но вскоре, кажется, нашел объяснение.

– Скажите, это магазин «Все сезоны»? – вялым голосом спросил он у

выходившего здоровенного мужчины с двумя ведрами и огромными граблями

в руках.

160

– Он самый, - улыбнулся здоровяк и сочувственно осмотрел Добрякова с

головы до ног. – Ты бы, приятель, того, проспался. Оно, глядишь, и прояснело

бы в голове.

Добрякову стало ужасно стыдно, он виновато пожал плечами (мол, с кем не

бывает) и почувствовал, как мелкими колючими пупырышками на него

накатывает страх. «Что со мной? – содрогнулся он. – Тьфу, пакость какая! И

зачем надо было столько пить!»

Однако надо было что-то предпринимать. Он еще раз осмотрелся и сквозь

дрожавшие веки сумел-таки различить охранника, курившего на крыльце

магазина. Он с радостью устремился к нему, как к последней надежде.

– Скажи, друг, а что это я не узнаю наши «Все сезоны»? Тут, на входе вроде

бы киоск был кинопроката, а теперь исчез куда-то…

– Да никуда он не исчез, - улыбнулся охранник, точно так же, как

здоровенный мужчина, с улыбкой оглядевший Добрякова. – Просто ты зашел

со второго входа. А твой кинопрокат – с главного входа, вон там, - и охранник

показал рукой за угол.

– И аптека там же, да? – словно за спасительную соломинку, ухватился

Добряков за знакомые ориентиры.