– Ерунда. Скоро заживет. Но гематома гарантирована. Испугался?

– Немного.

– Эх ты, боец… В армии служил?

– Нет. После школы сразу поступил в университет.

В прихожей раздались кашель и шум. Лобов вышел туда. Оперативник вел в

туалет согнувшуюся пополам Ксению:

– Тошнит ее.

Лобов вспомнил, что в прошлый раз девушку тоже тошнило, но только теперь

понял, почему.

51

– Скажи-ка мне, герой-любовник, - обратился он к Онипко.
– Только откровенно.

Ксения беременна?

– Да, - кивнул Онипко и повесил голову: - Что же теперь будет?

– Думаю, будут роды, как полагается.

– А… ребенок?

– Ребенка, наверное, сможешь забрать. Если, конечно, признаешь свое отцовство.

Во дворе прогнусавил клаксон машины оперативной бригады. Лобов выглянул в

окно. «Скорая» стояла рядом. Ксению, угрюмо молчавшую и с трудом

передвигающую ногами, вывели из дома. На пороге она остановилась и пронзила

Лобова пронзительным, жгучим взглядом. Он многое повидал на своем веку, но

такой лютой ненависти, такой неудержимой жажды раздавить не встречал

никогда.

Тамме положили на носилки и понесли к фургону. Лобов оправился после шока и

подошел к Онипко:

– Ну что, поехали с нами. Будешь свидетелем.

Парень вздрогнул, но Лобов успокоил его:

– Да не бойся ты. Я ведь сказал – «свидетелем». Я ведь знаю, что ты не убивал.

Так?

– Н-не убивал… - замотал головой Онипко.

– Ну, вот видишь. Значит, не бойся. Правильно про тебя сказал мой коллега –

кишка у тебя тонка, - и Лобов слегка подтолкнул повесившего нос парня к своей

«мазде».

7.

Ирину Арнольдовну Тамме поместили в одну из городских больниц. Дня через два

после задержания Ксении Лобов пришел к заведующему отделением и попросил

его о беседе с Тамме с глазу на глаз. Врач согласился и велел привезти Тамме на

качалке в его кабинет.

– Она еще не оправилась после нервного потрясения, - попросил он, так что, пожалуйста…

– Да, конечно, я понимаю. Совсем недолго.

– И если возможно – никаких неприятных эмоций.

– Вот за это не ручаюсь, извините, работа такая. А следствие, увы, не терпит.

– Ну хорошо, - нехотя согласился врач. – Тогда, пожалуйста, недолго, еще раз

попрошу вас, - и вышел.

52

Через несколько минут в кабинет вкатили кресло, и Лобов встал, встречая

улыбающуюся ему Тамме.

– Здравствуйте, Ирина Арнольдовна, - поклонился он. – Как самочувствие?

– Спасибо. Вашими молитвами, Всеволод Никитич. Я к вашим услугам. Врачи

сказали, что на целых полчаса.

– Они заботятся о вас. Получаса, думаю, будет достаточно, - он подвинул стул к

креслу и сел, приготовив диктофон.

– Ирина Арнольдовна, договоримся так. Я запишу наш разговор, потом отпечатаю

и принесу протокол вам на подпись. Устроит?

– Вполне, - кивнула женщина.
– Итак, с чего мне начать?

– Мне кажется, с того момента, как вы вошли в жизнь профессора Рябича.

– О-о-о! – протянула Тамме. – Тогда придется рассказывать, начиная с моей

юности. Я знала профессора со своих студенческих лет, он был одним из моих

учителей, в то время молодых учителей. Разница в возрасте у нас всего шесть лет.

Он и тогда уже мне нравился, но он был женат, так что я довольствовалась ролью

обожательницы. По окончании университета я устроилась на работу в Музей

востока. Дальнейшее десятилетие я опускаю, поскольку за это время всего раза

два-три видела профессора на конференциях. Я была польщена, что он помнил

меня. Мы обменивались несколькими ничего не значащими словами, и снова

дороги наши расходились. Детей у него не было долго. Жена, как оказалось, была

слабой и часто болела. Ксения родилась, когда Василию Нифонтовичу было уже

тридцать пять лет. Через неделю ему исполнилось бы пятьдесят семь… - Тамме

вытащила носовой платок и вытерла глаза.

– Если вам тяжело, можем это опустить. И только по существу преступления.