выступит…

– До свидания, - и Лобов стремглав, не вызывая лифта, сбежал вниз и позвонил

Суровину:

– Николай Владимирович, нужно срочное разрешение прокурора на вскрытие

квартиры Тамме… Думаю, найдем… Только завтра? Ну что ж, придется ждать.

Весь вечер Лобов пытался дозвониться до Тамме и Онипко. Тщетно. Полночи он

ворочался, сознавая, что две зацепки, необходимые ему для окончательного

прояснения дела, ускользнули из рук.

6.

Третий день расследования принес Лобову две вести – хорошую и не очень.

Прискорбной новостью было то, что суд согласился поместить Кучина в изолятор

временного содержания. Суровин отправился арестовывать профессора прямо на

кафедру, предчувствуя свой триумф. Лобов посоветовал ему не поступать так

картинно, ведь, возможно, в дальнейшем придется перед Кучиным извиняться, но

следователь был непреклонен.

«А у меня еще ни одного доказательства!» - сокрушался Лобов. Впрочем, хорошо

было то, что разрешили вскрыть квартиру Тамме, и через час Лобов с бригадой

слесарей и оперуполномоченными выехал туда.

Подъехали быстро, за дело, пригласив понятых, принялись без лишних

проволочек. Вот тяжелая металлическая дверь подалась, и Лобов первым вошел в

квартиру.

На первый взгляд ничего подозрительного, беспорядка нет, следов борьбы тоже.

Лобов прошел по комнатам, заглянул в ванную, на кухню. Собирался было

вернуться в прихожую, как замер, ошеломленный. В углу оконного кухонного

окна чернела арабская вязь:

Придя в себя, Лобов открыл ударопрочный кейс-контейнер и приготовил к работе

новейший немецкий экспертный комплекс, выделенный ему для работы

Суровиным. Подключил к устройству фотоаппарат и сфотографировал надпись.

На мониторе ноутбука появилось четкое изображение оконной рамы и черных

46

штрихов арабской вязи. Теперь оставалось узнать, как давно были нанесены

письмена. Планшетным сканером он скопировал изображение в компьютер и

задал программу. Через минуту компьютер выдал результат: надпись сделана

тридцать девять часов назад.

«Позавчера, - размышлял Лобов. – Значит, тогда она еще была дома. Что же

заставило ее написать это? Для кого?»

Однако надо было составить протокол осмотра. Когда все было готово, понятые

подписали документ, и слесари принялись корпеть над дверью, чтобы привести ее

в состояние, в котором она могла бы закрыться для опечатывания. Лобов достал

мобильный телефон и набрал номер Ксении.

– Ксения, добрый день. Это Лобов, помните?.. Извините, но вы не в курсе, где

может быть Ирина Арнольдовна Тамме?

– Совершенно не в курсе, - резко ответила девушка. – С этой дамой у нас мало

общего, и мне вообще хотелось бы реже ее видеть. Теперь, надеюсь, вообще не

увижусь с ней.

– Дело в том, что она бесследно исчезла. Я подумал, может быть, вы знаете, где

она.

– Без понятия.

– Исчез и Константин Онипко. Вы ведь знаете такого?

Поразительно, но этот прямой вопрос ничуть не смутил Ксению

– Разумеется, знаю, это мой жених. Он мне рассказывал, что вы встречались с ним.

Он вам помог?

– В определенной степени… А где он сейчас?

– Я не видела его три дня. Возможно, у него какие-то дела. У него мать больна, может, ей понадобилась помощь…

– Мать тоже не знает, где он. И его телефон не отвечает.

– Тогда все понятно, - догадалась девушка. – Значит, он в Подмосковье, в деревне у

дяди. Поехал, наверное, отдохнуть немного. Порыбачить. Там плохая мобильная

связь, вышки нет.

– А он вам не говорил, что собирается туда?

– Как раз позавчера, когда мы виделись, он жаловался на усталость, собирался

отдохнуть на природе. Там, знаете, так живописно: речка, густые сосновые леса…

Если хотите, можете записать адрес дяди.

– Спасибо, Ксения, - Лобов записал имя и адрес в блокноте, потом вырвал лист.
–

Но мне все-таки хотелось бы поговорить с вами о Тамме.

47

– Я ведь в прошлый раз высказала вам свое мнение об этой даме. Она испортила