входящие, а выходящие: его поставили, чтобы слуги не тащили с кухни съестное.

Помогало это мало: тащили все равно, просто чуть меньше и чуть осторожнее.

Амриту муж заметил издалека. Встал по стойке "смирно", всем своим видом

демонстрируя служебное рвение, оправил кольчугу и долгополый халат. Из-под

черных, воинственно поднятых усов, сверкнула белозубая улыбка, даже тюрбан на

голове сидел теперь молодцевато. Определенно, на такой подарок, как появление

жены, он не рассчитывал: мимо все больше проходили дородные повара или вечно

всем недовольные, еще больше обрюзгшие поварихи. Иногда проносились по делам

босоногие поварята. Другое дело, рядом с кухней, когда его сменят на посту,

всегда есть возможность подкрепиться. Он любил, когда командир взвода дворцовой

стражи, строгий лейтенант Кунвар, ставил его к кухне.

– Куда бежишь, красавица?
– когда она подошла к двери, заулыбался муж.
–

Просто по делам или по делам сердечным?

Амрита не удержалась, чуть сдвинула покрывало (из-под него озорно глянул

искусно подведенный, черный, как аркотская ночь, глаз) и показала язык:

– Ага, по сердечным. К одному черноусому красавцу с тальваром. Тюрбан его

цвета маковых полей, усы чернее ночи, конь - сам ветер... и в голове тоже ветер.

– Я охраняю покой повелителей, - принял игру Пратап.
– И у меня приказ -

досматривать всех, кто выходит. Вдруг ты вздумаешь съестное утащить...

– Съестное?
– усмехнулась Амрита.
– Да я вас самого сейчас утащу!

Ее всегда учили, что муж - это представитель Богов на земле, по крайней мере,

для нее, жены. "А теперь подумай хорошенько, - поучала перед свадьбой мать.
– И

скажи: ты станешь "тыкать" посланцу Богов?" По крайней мере, так было принято в

их с Пратапом касте, да и в других тоже. Даже у всеми презираемых подбиральщиков

нечистот

– Не сумеешь...

Муж попытался ее обнять, но Амрита грациозным движением уклонилась. Но не

удержалась, улучив момент, когда дородная повариха прошла мимо, чмокнула Пратапа

в щеку. Наконец, обмен колкостями иссяк.

– Ладно, пропусти, - враз посерьезнев, произнесла Амрита.
– Я и впрямь по

делу, иначе б не покидала дворца под вечер.

– Понимаю, - вздохнул солдат.
– Третий день метет, и хоть бы ветер стих...

Прогневалась, наверное, на нас богиня...

– Скорее всего, - в тон отозвалась Амрита.
– А все из-за таких, как вы!

– Я?!

– Да. Вот у вас копье, меч на поясе, а для чего? Со служанками воевать? В

городе темесцы, говорят, строить свой храм хотят, а наш разрушить - а вы тут

спокойно стоите, смотрите, чтобы куркуму не украли. Воин... Да ты больше похож

на осла!

Пратапа едва не затрясло от злости. Но он уже успел изучить характер жены, и

нашел в себе силы усмехнуться:

– Хорошо тебе языком трепать, Амрита. Кто-то должен следить, чтобы запасы не

растащили...

– И до каких пор вам так стоять?

– До заката... Если в этой пылище мы увидим закат, - усмехнулся воин.
– Потом

сменят.

– Прекрасно. Я зайду за вами, когда вы освободитесь, а пока приготовлю тюрбан,

халат... и все остальное.

– Для чего?

– Дело есть. В храм Ритхи сходить. Ты обещал сводить на ночную службу. Рани

дала такое поручение, что надо заручиться милостью богини.

Улыбка с лица мужа (а какой он все-таки мальчишка - всего-то на три года

старше, по нему и не скажешь, что уже успел хлебнуть на войне лиха) враз

сбежала, весь его вид выражал готовность помочь. "Вот за это ты мне и нравишься"