— Да, — улыбнулся Ахмар.

— Тебя скоро убьют, — вздохнула девочка. — Мама сказала: пока всех чеченов не убьют, война не кончится.

Я почесала в затылке: авторитет мамы нельзя подвергать сомнению в любом случае.

— А я его в соломе буду прятать! — нашлась я.

Дети задумались: мое решение было нелогично, но им оно нравилось.

— У нас много соломы! — похвастал мальчик.

— А у вас чеченов не убивают? — спросил окончательно выбравшийся из спасительной соломы Ахмар. — Ничего, если я здесь до вечера посижу?

— Си-ди-и, — щедро разрешил мальчик. — У нас никого не убивают.

Я и Ахмар бессовестно разминали затекшие от долгой неподвижности тела, понимая, как чешется все и зудит у наших товарищей.

Постепенно картина с этим селом прояснилась. Карты не врали: ничьих постов здесь не было и никто эту территорию контролировать не порывался. Может, потому, что лежало село с краю от основных дорог и в ничью сферу интересов не попадало. В принципе, наши парни могли выходить. Но этим распоряжался Майк, а Майк молчал. Вскоре наши новые знакомые вспомнили, что обещали маме вернуться до цикад, а цикады уже начали потрескивать в предчувствии надвигающихся сумерек.

Когда ребятишки скрылись, я подошла к месту, где должен был быть Майк.

— Все, Майк, можно выходить.

— Подъем, — тихо скомандовал Майк, и большая копна соломы зашевелилась, застонала, ожила. Бойцы быстро переместились по другую сторону стены, так, чтобы нас не было видно из деревни. А Майк все смотрел то в карту, то на местность, пытаясь понять, как это его угораздило встать на дневку так близко от жилья. Через полчаса вся группа была готова и ждала наступления полной темноты.

— К нам идут, — нарушил тишину стоящий на часах Хрящ.

Я выглянула; в нашу сторону действительно направлялся немолодой мужчина. Выбегать и прятаться в копну было уже поздно, и бойцы просто прижались к стене. Я подошла к краю стены и ждала, а когда ему оставалось пройти метров двенадцать, стало абсолютно ясно, что он искал меня и Ахмара.

Я кивнула своему «другу», и мы вышли навстречу. Мужчина вежливо поздоровался, но его тревога чувствовалась даже в наступивших сумерках.

— Вашим попутчикам лучше уходить, и немедленно, — отчетливо произнес он.

Я сделала непонимающее лицо.

— Солдатам. Ведь там, за стеной, солдаты?

— Откуда вы знаете?

— Вас видели оттуда, — он показал рукой на расположенную слева от поселка сопку.

— Понятно, — перестала я запираться.

— Извините, — остановил меня мужчина. — Может, вы скажете… Здесь планируется наступление? Извините, конечно.

— Насколько мне известно, нет, — пожала я плечами.

— Извините, — еще раз промолвил мужчина и пошел назад, в село.

— Черт! — произнес сзади меня Гром. — Здесь у стен глаза!

Все это было очень неприятно. «Помните, — говорил нам инструктор по огневой подготовке. — Каждая буква предмета, который я вам даю, написана кровью. Не вздумайте пренебрегать этими знаниями. И только тогда у вас появится шанс дожить до моих лет». Сорок два часа назад желание сократить дорогу и время перехода могло нам стоить жизни. Полчаса назад у нас появился шанс узнать, каков штраф за неумение терпеть.

Отряд поднялся и быстрым шагом продолжил маршрут. Мы пересекли долину поперек, поднялись по сопке наверх и перевалили на ту сторону. Здесь увидеть нас из поселка было невозможно. Спустившись к небольшой речушке, мы пошли вдоль нее, пока река не влилась в другую, пошире, и двинулись по заросшему берегу все вперед и вперед. Оглушительно трещали цикады, громче и громче ревела горная река, в воздухе повис отчетливый запах снеговой воды и нагретого за день камня. Мы шли уже в полной темноте, светлая лента тропинки едва угадывалась, и я, зацепившись взглядом за спину идущего впереди Бека, старалась просто не отставать. Речка то скрывалась под высоким обрывистым берегом, и тогда становилось почти тихо, то снова заявляла о себе. Здесь терялся не только звук наших шагов. Даже начни мы кричать, вряд ли кто услышит нас дальше чем за пятьдесят метров. Часов через шесть я уже изо всех сил боролась сама с собой: тело отказывалось служить, меня кидало то вперед, то назад; а упав, я не сразу могла определить, в какую сторону следует идти дальше… Это был финиш!

— Стоять, — как сквозь сон услышала я тихую команду Майка и сразу же встала на месте как вкопанная.

— Хрящ, Гвоздь, ко мне, — так же тихо и отчетливо скомандовал Майк. Впереди мелькнули фигуры.

— Андрюха, подойди, — раздалось через некоторое время.

Я понемногу приходила в себя. Вот впереди обнаружилась светлая полоса тропы. Но на ней никого не было — все бойцы, услышав команду «стоять», моментально освободили ее. Я вообще ничего не видела и не слышала вокруг себя — только тропу и рев реки. Я немного прошла вперед, чуть не споткнулась о чьи-то ноги и присела. Рев реки сразу стих — теперь я была скрыта от звуков берегом. Впереди вспыхнул фонарик, и я моментально собралась: там чеченский пост!

Из темных зарослей вниз по течению раздались один за другим три хлопка, и над нами, как праздничный фейерверк, расцвели огни ракет.

И в тот же миг на нас обрушился свинцовый ливень! Только теперь я поняла, насколько точно передает это выражение суть дела. Пули впивались в грунт справа и слева, спереди и сзади, и я кожей, всем телом слышала их уходящую в землю силу. Я огляделась и поняла, как беззащитны мы здесь. Казавшиеся таким надежным прикрытием кусты под слепящим вертикальным светом сразу лишились тени, и спрятаться было попросту негде!