Проходя мимо коренастого, с задумчивым прищуром глядевшего мужичка, Алексей невольно повернул голову. Язык резануло металлической оскоминой. Причём ощущением не конкретного маленького кусочка, вроде ножа или топорика, а чего-то большого и цельного, но сильно размытого.

— Почувствовали, наконец? — усмехнулась Гертруда. — Да, вот так поначалу веяло и от вас.

— В смысле? — опешил Алексей. — Вы хотите сказать, что и он тоже… Оттуда?

— Нет, конечно. Просто кузнец это тутошний, Ларья. Кстати, родственник нашему Аксину упокойному. Тоже мастер знатный. Бывало раньше они часто и на торжище вместе плавали.

— Понятно.

Алексей невольно опустил голову. Похоже, та досадная секундная промашка будет теперь терзать до конца своих дней. Сообрази тогда чуть пораньше, наверно, можно было бы как-нибудь выцелить тех рыжих… Вот опять это вечное, если бы да кабы. Аксин был на линии огня по-любому. Зацепи тех рыжих, стопроцентно зацепил бы и его. Это с женой его просто повезло. Если бы она стояла, тоже бы не решился стрелять. И тогда рыжий и ей бы голову снёс. Нет, похоже, как ни изворачивайся, от судьбы всё равно никак не уйдёшь. Суждено ей было уцелеть, уцелела, а мужу вот не повезло…

Сопровождаемая селянами процессия остановилась у небольшого домика.

— Ну что, гости дорогие, — повернулся Микит. — Вот и пришли мы. Это Лушкин дом, уж очень она, значится, вас привечать заждалась… Эй, хозяйка, — постучал в дверь. — Встречай гостей!

Дверь распахнулась. На порог выскочила высокая худощавая девушка. Вытирая руки о передник, растерянно уставилась на односельчан.

— Что, встала, егоза? Али не узнаешь? — хохотнул Микит. — Спросонья, что ль?

— Здравствуй, Луша, — улыбнулась Гертруда. — Ужель не признала?

Девушка всплеснула руками.

— Ой! Что-то я и взаправду совсем растерялась. Здравствуйте, здравствуйте! Заходите, гости дорогие!

Широко распахнув дверь, посторонилась, заинтересованно глянув на Алексея.

Наверно это и есть тот самый грозный ведун, о котором столько люди судачат. Тут и гадать нечего. Сразу видно, нездешний. Бороды и усов нет, худющий, лицо бледное, словно света белого никогда и не видел. И на вид больно молод, а говорили, муж силы неимоверной, бьётся, громом разит. Зато глаза сразу выдают. Зелёные, колдовские…

— Да вы проходите, проходите!

Заметив взгляд, Микит лукаво подмигнул сыну и шепнул:

— Гляди-ка, а малая-то наша девка не промах. Окрестным ухажёрам от ворот поворот, а на чужих заглядывается… Так, ты давай не улыбайся мне тут! А ну дуй-ка во весь дух к дядьке Ларье, а потом к Гордою. Должен он уже с охоты вернуться. Скажи, отец сейчас с гостями, малость посидят, перекусят, и они пусть подходят. Разговор есть. Всё понял?

Сын с готовностью кивнул.

— Ну всё, не стой столбом, дуй давай, — с размаху хлопнув по плечу, отец повернулся и нырнул в дверь.

Пропустив вперёд всю делегацию, Алексей пригнулся и шагнул через высокий порог, с интересом осматриваясь.

Избушка как избушка. Печка, стол, лавки, топчан. Все, как и у Гертруды. Разве что всевозможных засушенных трав на стенах и на верёвках под потолком гораздо больше. Видимо, на то она и травница.

Прислонив клюку к притолоке, Гертруда повернулась к замешкавшемуся Алексею.

— Да вы не стесняйтесь, за стол проходите. Мешок ваш и оружие положите вон туда, — кивнула на топчан. — Сейчас вечерять подадут.

— Хорошо.

Наскоро сполоснув руки в бадейке, Алексей вытерся полотенцем и уселся за стол.

Онтей и Микит тихонько переговаривались, выжидательно поглядывая на хлопочущую у печи хозяйку.

Раскрасневшись, Луша прогромыхала крышкой, и вскоре на столе одна за другой стали появляться миски с благоухающими разносолами. Напоследок водрузив огромный дымящийся горшок, закинула русую косу за спину и, скромно потупив взор, уселась в уголке стола.

Мужики одобрительно загудели.

Уважительно покосившись на выпирающие из горшка мясистые куриные ноги, Алексей украдкой сглотнул набежавшую слюну.

Ну и монстр, прямо ножки Буша По виду килограмма на три тянет. Непонятно, откуда здесь такое чудо, до знаменитых американских анаболических кур-переростков ещё далековато. И на индейку тоже не похоже, вроде изначально только в Америке такая солидная штука водилась. А местные куры-то вообще как доходяги. Магазинные синюшно-беговые, в отцовской терминологии. Нет, ну правда, что за монстр-переросток такой?