— Не стоит показывать ей то место… И кто меня за язык тянул? — уже вслух прошептала Кара.

— С Вами все в порядке? — к Карине подошел толстощекий мальчуган и, чуть наклонившись вперед, будто пытаясь получше рассмотреть ее лицо, добавил: — Если что, я могу вызвать скорую. Я это умею.

— Скорую? — раздался за спиной синеглазой Катин испуганный голос.

— Вы ее знаете? — спросил мальчишка, которому на вид было лет пятнадцать, кивнув в сторону Карины. — Присмотрите за ней, а то ее сейчас чуть грузовик об асфальт не размазал.

Сказав последнее, мальчуган повернулся и посеменил к своим друзьям, которые с интересом поглядывали на Карину. Никто не знал, что мальчишка сказал своей компании, но они дружно протянули восхищенное «о-о-о» и, почтительно посмотрев на девушек, продолжили свой путь, не забывая при этом периодически оглядываться и говорить «о-о-о».

— Карин… — тихо произнесла Катя, медленно подходя поближе к девушке.

Синеглазая плотно сжала челюсти и молчала. Как бы она себя внутренне не успокаивала, а полностью усмирить свои чувства она не могла, хотя надо отдать ей должное: в панику и в истерику она не впадала, как большинство людей.

Свет от фонаря падал на опущенную голову Карины, из-за чего тень от челки закрывала почти все лицо. В этот момент Туман благодарила темный вечер и заскорузлый холодный ветер больше всего на свете. Но она прятала свое лицо в тени не потому, что Катя могла заметить ее испуг. Девушка боялась поднять голову с того самого момента, как одно трепетно-нежное и волнующее слово слетело с губ светловолосой. Туман всеми силами пыталась заставить пробудить в себе ненависть, чтобы не поддаться неизведанному. Но не выходило. Недавний страх от воспоминаний о грузовике мешал нормально мыслить. Девушке хотелось завыть, но она молчала. Ей хотелось бежать, но ноги словно прилипли к мокрому асфальту.

Катя, не дождавшись ответа от Карины, поняла, что спрашивать о случившемся не имеет смысла. Она уже привыкла к молчанию своей новой знакомой.

Робко дотронувшись до плеча девушки буквально двумя пальцами, сероглазая будто бы хотела этим жестом сказать что-то. Секунду постояв так, Катя уже собиралась убрать руку, но прохладная ладонь Карины медленно накрыла ее. Дальше произошло все само собой и так стремительно, что синеглазая и не заметила этого: Катя крепко-крепко обняла девушку, и Карина обняла в ответ.

========== Глава 9. Тройное обморочное состояние ==========

— Я тебе еще не надоела? — обгоняя Карину и перегораживая ей путь, спросила Катя. Для верности девушка еще и руки на груди сложила, и попыталась состроить серьезную мину.

Карина остановилась и пронзительно взглянула на ребенка.

— Надоела, — не думая, ответила синеглазая.

— Ах, надоела, да?! Ну и ладно!

— Что-то изменилось? — усмехнулась Карина и сама непроизвольно сложила на груди руки.

Было уже два часа ночи, а расходиться по домам никто и не планировал. Катя отказывалась отпускать синеглазую домой в том состоянии, в котором она была, да и Карина не желала отпускать восемнадцатилетнего ребенка одного. Вспоминая случай в арке и малоприятное знакомство с несостоявшимся насильником, синеглазая скрежетала зубами. Почему? Она и сама не знала. Оправдывая себя тем, что если кто-то и прикоснется к телу Кати, а это может быть только она — в целях отмщения Арсению за страдания, — девушка и не отпускала от себя светловолосую.

От недавно пережитого Карина уже постепенно отошла и кое-как восстановила контроль над собой. Когда до нее дошло, что она уже минут пять стоит и обнимает Катю, что-то подозрительно ухнуло внутри. Синеглазая почувствовала себя так, будто она только что угодила в ловушку и теперь, беззащитная и нагая, не может пошевелиться. Однако помощь пришла с самой неожиданной стороны. Резкая боль вновь поразила голову, так что волей-неволей Карине пришлось разомкнуть объятия. Теперь Катя, идя спиной вперед — лицом она была повернута к синеглазой — поминутно спрашивала, как себя чувствует девушка.

— Изменилось!

— И что же? — Карина остановилась.

— Если я тебе надоела, это грустно.

— Да не надоела, не надоела… — в сторону бросила Карина, внутри грызя себя за то, что сказала правду.

— Как ты себя чувствуешь? Голова больше не болит? — Катя, услышав то, что она хотела, теперь вернулась к своей излюбленной теме. — И вот здесь не болит? А так болит? — сероглазая стукнула Карину по лбу. — А вот так болит? Не болит? Так хорошо же! То есть ты себя уже прекрасно чувствуешь? А руки не болят? Ну, помнишь, костяшки? Покажи-ка! — девушка схватила руку Кары и поднесла к своим глазам.

Поток слов закончился так же внезапно, как и начался. Катя замерла и теперь, не отрывая виноватого взгляда от костяшек, кончиками пальцев водила по впадинкам между ними, оставляя за собой легкие и теплые прикосновения.

Карина внутренне напряглась, словно пружина. Ей не хотелось нарушать наэлектризованное молчание. Холодный разум, который просчитывал каждый шаг, каждое слово и каждое действие, сейчас старался докричаться до девушки и сказать, чтобы та убрала руку, но Кара этого не хотела. Ей было безумно приятно, но все же, она, словно волк, не двигаясь с места, пристально наблюдала за действиями Кати. Она не шевелилась, следя за тем, как теплые пальцы касаются некогда разбитых костяшек. Приготовившись в любой момент выдернуть руку, она даже забыла, как правильно дышать.