Катя же, в свою очередь, будто смутно осознавая, что если она допустит хотя бы одно лишнее или неверное движение, то Карина выдернет руку и больше не позволит такому произойти. Девушка внутренне дрожала от чего-то нового, которое, стало зарождаться в тот момент, когда Карина купила ей сахарную вату. Рука ее была подозрительно спокойна, а пальцы уверенно, но одновременно и нежно касались небольших шрамиков.

— У тебя очень красивые руки, — сдавленно и тихо произнесла Катя.

Карина перевела взгляд в сторону.

— Я…

— Я провожу тебя до дома, — хрипло отозвалась синеглазая.

***

К дому девушки подошли в напряженном молчании. Катя тщетно старалась думать об Арсении. Карина старалась вообще не думать, так как все ее мысли приводили не к тому, что ей было надо. План мести стал оборачиваться чем-то другим, так что девушке необходимо было что-то, что смогло бы остудить ее, охладить пыл и заставить вернуться в реальность. Пока рядом была Катя, сделать это не получалось. Но все-таки в закромах сознания синеглазая уже нашла способ, как изначально обрубить только что решивший взойти росток. «Если хочешь забыть одного человека — найди другого», — сообщал внутренний голос, и Карина хищно улыбнулась, зная, как выпутается из сети.

— Вот мы и пришли, — голос девушки стал прежним: коварным и манящим.

— Ну, да… — неуверенно выдала Катя и по какой-то причине отказывалась смотреть девушке прямо в глаза, тем более что ее смутила неожиданная перемена в голосе Кары.

От цепкого взгляда синеглазой это не укрылось. Внутренне победоносно усмехнувшись, она чуть сощурила глаза. Никто не знал, что для того, чтобы позволить жажде мести вернуться, Карине пришлось впиться ногтями в кожу на ладони, чтобы какие-то там «сопливые» чувства не помешали осуществиться ранее задуманному. Сама мысль о том, что влюбиться за пару дней, тем более в человека своего же пола практически невозможно, тоже помогала.

— Я пойду, да?

— Пойдешь, значит.

— Никаких обнимашек? — чуть надломленным голосом спросила Катя, уже заранее зная ответ.

Тихо вздохнув, девушка пробубнила что-то про то, что было круто провести время с Кариной, пожелала девушке спокойной ночи и попросила, чтобы та прислала ей сообщение, как только доберется до дома. Синеглазая молчала. Катя посчитала, что молчание и есть ответ Кары, потому полезла в сумку за ключами. Но только она приблизилась к домофону, как внезапно ключи выпали у нее из рук: синеглазая обняла Катю сзади.

Зарывшись в светлые волосы носом, Туман тихим-тихим голосом прошептала на ухо:

— Тебе же это нравится?..

Если до этого Катя замерзла на улице, то теперь ей стало жарко в своем пальто. Пламя, не согревающее, но пока не спешившее обжечь, коварным змеем окутывало девушку, сковывало ее кольцами, касалось шеи, заставляя Катю нервно сглатывать, касалось ног, заставляя их предательски подгибаться, касалось всего тела, из-за чего светловолосая потеряла счет времени и только пыталась не окунуться во что-то новое.

Но не выдержав, она резко, насколько это позволяли руки Кары, повернулась к ней лицом. Карина, медленно склонившись над девушкой, мучительно тянула время. Бесенята, нет, сам дьявол сейчас резвился в сине-серых и подернутых пеленой глазах. Когда Катя неосознанно приоткрыла губы, синеглазая выдохнула в них:

— Спокойной ночи…

Отстранившись от девушки, Карина развернулась и, засунув руки в карманы куртки, побрела в сторону своего дома. Она была довольна своим прощанием. Синеглазая знала, что сейчас в ее спину упирается чуть испуганный, но одновременно и досадный взгляд.

Катя действительно, тяжело дыша, сперва не двигалась и смотрела вслед Каре, но затем, дернув головой, словно приводя себя в чувство, склонилась над землей, подобрала упавшие ключи и дрожащими руками открыла дверь.

***

— Черт! Черт! Черт! Черт! — Карина от избытка эмоций пихнула стену дома настолько сильно, насколько это вообще было возможно.

Девушка позволила всему тому, что скопилось в ее душе, вылиться наружу. Эффект был такой, словно открыли бутылку кока-колы, бросили туда шипучку, а потом закрыли бутылку, хорошенько ее взболтали, а затем, открутив крышку, наслаждались самодельной ракетой.

Карина злилась до невозможности. На себя — потому что два раза за последние часы она поддалась тому, на что не имела права поддаваться, потому что позволила Кате сделать то, что светловолосая хотела, а главное, потому что и сама синеглазая в какой-то момент поняла, что ей безумно нравится не просто играть с чувствами другого человека, а позволять этому другому человеку заставлять саму Карину что-то чувствовать. На сероглазую злилась, потому что она, при всей ее наивности и чистоте души, почти смогла завлечь синеглазую в те сети, в которые должна была завлечься сама.