Шрифт:
— Барабанные палочки!
— Воот так вот. Все равно нет.
— Шестьдесят девять.
— Ну-ка повтори еще разок.
— Туды-сюды.
— Есть...
На Харалети лил дождь.
Пармен Двали вскрыл квеври, отложил в сторону крышку, наполнил черпалкой десятилитровый кувшин, аккуратно заткнул горлышко скомканной кукурузной поволокой и, взяв кувшин в правую руку, а сам весь перегнувшись на левую сторону, зашагал в сторону дома Папико. Бучута сидел на балконе. Положив на перила свои малюсенькие кулаки и упершись в них подбородком, он задумчиво глядел на дождь. Там же, весь скрючившись, сидел тепло закутанный Ардалион Чедиа; Папико же, стоя на ногах со скрещенными на груди руками, уставился в затянутое тучами небо.
— Приветствую вас, сударь Бучута, — крикнул еще издали Пармен, — как здоровьечко?
— Здравствуйте, ничего себе, а это что...
— Вино, я его вам преподношу, посидим, разопьем по стаканчику.
— Это в связи с чем? — удивленно посмотрел на него маленький Человек.
— Как это в связи с чем... — растерялся Пармен, — вино не какое-нибудь, четырехлетнее...
— Ну и что ж с того... — сказал Папико.
— Вишь какой сыскался! — состроил гримасу Пармен. — А давно ли ты, господин хороший, пить перестал?
— Я был один, — негромко ответил Папико, — один я был и потому попивал...
— Как это один... Чтоб пьяница да отказался от вина, такого я еще не слыхивал. Выпьем, сударь Бучута, погуляем, повеселимся, по-нашенски... Ведь скучно так просто сидеть. Под такой докучливый дождь хорошо пьется.
— Дождь — докучливый? — удивился маленький Человек.
— А что, конечно.
Маленький Человек поднялся:
— Ну-ка, погляди...
Шел дождь.
— Докучливый? — тихо переспросил Бучута.
Пармен Двали ответил шепотом:
— Нет.
— А ты знаешь, как и почему он идет?
— Да, из туч льется.
— А тучи как появляются?
— Испаряется вода.
Они перешептывались.
— Как, почему?
— Из-за солнца.
— А почему?
— Солнце горячее, сударь.
— А почему горячее?
— Не знаю, — отвечал Пармен и огляделся по сторонам.
— И меня тоже как раз на этом срезал, — грустно улыбнулся Ардалион Чедиа.
— А вы сами знаете? — с таинственным видом поинтересовался Пармен Двали.
— Что?
— Как и почему идет дождь. Поведайте мне, я никому не скажу.
— Не знаю.
— Я тоже не знаю, — сказал Папико.
— Тогда чего же мы глаза пялим! — наддал голосу Пармен Двали.
— Красиво, — тихо сказал Папико.
— Даа, — снова перешел на шепот Пармен Двали, — правда что красиво.
Хеэ, шел дождь.
— Все! — выкрикнул Какойя Гагнидзе. — Я кончил: пять, двадцать три, пятьдесят один, семьдесят, восемьдесят два... верно?
— А как же! — охотно подтвердил, со своей стороны, Бухути Квачарава.
— А ведь я здорово играю, правда?
— Еще бы! Замечательно...
— В лото я обыграю кого угодно, — завершил Какойя Гагнидзе.
— Пойду я, а, Макрине, золотко ты мое... — взмолился Осико. — Ты ведь все равно должна отдохнуть, полежать на кушетке, а я бы пошел, проведал гостя... а то как-то некрасиво.
— Тогда сначала попой мне, а потом иди.
— А что тебе спеть, моя ласточка, что исполнить?
— «Мгле нас не одолеть», вот это...
— Кх-кх, — прочистил горло Осико. — «Мгле наас...»
— Только и слышишь в Харалети, что рев этих братьев!— недовольно пробурчал Пармен Двали, — не дадут спокойно посмотреть на дождь.
А наши Харалети уже подсыхали. Небо очистилось, только в одной стороне мерцал огромный белый клок облака, и они не сводили с него прищуренных глаз. Солнце все более входило в силу, и над Харалети поднимался парок; подсыхали листья; отмытые от пыли черепичные кровли вначале гладко залоснились под солнцем, а потом стали там-сям поблескивать. Поднимался парок и от нашего Арджеванидзе, Терезы, все еще продолжавшего спать посреди двора; люди пораспахнули окна, откуда-то долетел смех, блестящие пятна на крышах разрослись, и вскоре крыши целиком засверкали; отяжелевшая от влаги и полегшая было под дождем трава, просохнув, стала легкой и распрямилась.
— Солнце-то какое, — тихо проговорил Бучута. — Вот оно каково, солнце...
— Славное солнышко, — сказал Пармен, потирая руки.
— А ну, подставь щеку...
— Так?
— Прикрой глаза... греет?
— Да-а, аж дрожь прошла по всему телу. — Пармен, прикрыв глаза, благодарно улыбался.
— Ежегодно Солнце посылает на нашу планету шестьсот двадцать миллионов миллиардов киловатт-часов электроэнергии, — заметил Ардалион Чедиа, — это точно в шестнадцать тысяч раз превышает количество энергии, потребное всему человечеству в целом.