***

Начали сгущаться сумерки. Кое-где на небе уже заблестели первые звезды. Молодые шли по дороге к городу.

– Через разные ворота нужно в город войти, - сказала Катерина.

– Не тревожься: я не выдам нашу тайну. Кать...

– Чего?

– Моя ты теперичя. Моя на веки вечные.

Та стыдливо опустила голову.

– Твоя ... А теперичя ступай...Ступай.

Берджу пошел в обход, а княжна, накинув на голову платок, прошла через ближайшие ворота и направилась в церковь.

В соборе было тихо, никого видно не было. Она подошла ближе к алтарю и, став на колени, принялась молиться, скрестив на груди руки...

Не успел Берджу войти в горницу, как на него обрушилась мать.

– Где тебя шайтан носит? Отчего ты весь мокрый? Князь - батюшка дознавался, куда ты запропастился? В гневе он. Княжна, случаем, не с тобой была? Отвечай!

– Да нет...

– Княжна счезнула...
– Парама без сил присела на табурет.

– Как ?!
– изумился парень.

– Как из опочивальни своей вышла на обедню, так и счезнула. И тебя тут нет! Князь решил, что вы вместе. Лютовал он больно. Чего ты мокрый?

– Раков ловил.

– А где ж они?

– Вон, в узелке.

– Так ты нынче видал Катерину?

– Вчерась только, когда гости были. А боле нет.

– Одежу сыми, надень сухую, - мать поднялась и достала из сундука вещи, чтобы помочь сыну переодеться.
– Сватались к княжне. Вскорости свадьба будет. И тебе надобно уж обзавестись женой.

– Только Катерина мне мила!
– выпалил сын.

– О, Всевышний, сжалься над сыном моим!
– взмолилась мать.
– Голову только морочит она тебе, а ты веришь. Не быть вам вместе, сынок. Отродясь не бывало, чтоб князья сроднились с холопами. Пощади мать! Ты же у меня один. Ежели случится что? И так государь осерчал на тебя. Какому Богу мне молиться, чтобы ты остепенился? Люди-то чего о тебе судачат...Небось слыхал? Вон шепчутся: мол, высоко взлетел, кабы крылья не подрезали. Отступись, сынок.

– Матушка, чего ж делать-то теперича, ведь жизни нам нет друг без дружки?!

– Будь сильным. Вырви ее из своего сердца. Помучаешься малость, и засохнет все. Забудешься за другой девкой. А вот ежели государь дознается, не пощадит он тебя. По добру отступись.

– Без нее мне и жизни не надобно!
– сокрушался юноша.

– Послушай мать. Свое сердце послушай. Никогда не быть вам вместе. Погубит она тебя, но твоей не станет. Сердцем чую неладное, - Парама смахнула слезу и вышла из горницы, захватив узелок с раками.

Берджу сел у окна и загрустил.

– Что ж теперь будет- то, ведь я уже попортил ее ...

... А тем временем служка обходил церковь, готовясь закрыть двери на ночь, и вдруг увидел лежащую на полу у алтаря женщину. Подбежал к ней, видит: без сознания та. Побежал за священником. Тот, едва подошел к лежащей на полу, сразу признал в ней княжну. Святой отец отправил служку с известием к Василию, а сам стал приводить знатную особу в чувство. В скорости прибежали Евдокия с Михеичем.

– Где я? Что со мной?
– тихо спрашивала княжна.

– Обморок, матушка, - ответил дьякон.

Перенесли Катерину в комнату священника, положили на лавку. А у той жар начался. И давай Евдокия над ней хлопотать: рушником испарину с лица стирать, да отвар из лекарственных трав готовить. А сама носом шмыгает - слезу пускает.

– Что стряслось-то с тобой, голубушка наша? Мы тебя ищем повсюду - с ног сбились, а ты туточки в хвори пребываешь. Почто не сказалась, где будешь, матушка?

– Евдокия, Господь меня прибрать хочет, - еле слышно прошептала Катерина.

– Бог с тобой, матушка!
– всплеснула руками нянька.
– Все образуется, милая, - она стала поить хворую целебным отваром, чтобы вернуть княжне силы.
– Пей, золотко, пей, голубушка.

Катерина выпила содержимое чеплашки и снова легла, отвернув голову к окну. На дворе уже царствовала ночь: в комнату заглядывал молодой месяц, все небо искрилось от метеоритного дождя.

***

Катерина лежала в своей постели с закрытыми глазами. Возле нее суетилась Евдокия. Собрав вещи княжны, она направилась к двери из опочивальни. Вдруг за окном раздалось посвистывание. Больная открыла глаза и позвала няньку.

– - Евдокия...

– - Что, голубка?
– обернулась та.

– - Это Берджу. Приведи его сюда.

– - Лапушка, одумайся. А ежели государь-батюшка дознается?

– - Делай, что велено.

Через некоторое время дверь отворилась, и Евдокия вошла в опочивальню с юношей.

– Теперь же ступай, Евдокия. Позже придешь. Самовар поставь.

Та поклонилась и вышла.

– Не тревожься: мне ужо легче. Отец дознавался у меня о наших встречах. Справлялся, не собирается ли Берджу жениться? Обещался сосватать тебе какую-то сенную девку.