Белеющие в сумраке березовые стволы, между которых пролегал наш дальнейший путь, облепила непонятная вата, беспорядочно торчавшая во все стороны. Щелкнула кнопка, и фонарь Степана Макарыча осветил одно из деревьев.

У меня перехватило в горле.

Вата была цвета яичного желтка.

При виде желтых зарослей в луче фонаря я едва не поседел.

Что это?

Степан Макарыч потянул руку к березе.

– Не трогать! – рявкнул я.

Пальцы старика застыли в считаных сантиметрах от дерева. Он растерянно на меня оглянулся.

Я отобрал у него фонарь, отодвинул в сторону. Прикрыв лицо варежкой, наклонился к стволу, рассматривая желтые бакенбарды. Их поверхность обильно пушилась и колыхалась от малейших дуновений ветра, их основание глубоко въелось в кору. Полыхая желтым огнем на мелованном стволе, плесень тянулась по той стороне березы, которая была обращена к сопке Улус-Тайга.

Проведя лучом вдоль наростов, я обнаружил клочья желтых волос также на корнях и снегу.

Я оглянулся на Кирюху и Бульвума. На тонком запястье пришельца, перекинутом через плечо человека, горели три иероглифических знака. Три! До того, как они обнулятся, оставались сутки. Питание, поддерживающее защиту капсулы, еще не закончилось, а значит, смертоносный космический организм не мог оказаться на свободе – если только Бульвум каким-нибудь образом не исказил информацию.

– Григорий Львович, пойдите-ка сюда! – позвал я изменившимся голосом.

Хрустя снегом, ученый приблизился к дереву, глянул на облепившую его желтизну, которую я специально для него осветил, и обессиленно упал грудью на палки.

– Что скажете?

Он сморщился, стал тереть лоб кулаком. Тем временем подъехал заинтригованный Кирюха. Круглые глаза, торчащие у него над головой, тоже впились в березовый ствол. Нет, все-таки зря я бочку катил на Бульвума, для него появление плесени на деревьях такая же неожиданность, как и для нас.

– Давайте отойдем в сторону, – прошептал Штильман. – Секретный разговор.

– Мне жаль расходовать на это движение половину калорий. Говорите при всех! Мы направляемся в лагерь пришельцев, какие еще могут быть секреты!

Штильман вздохнул, еще немного о чем-то подумал и произнес:

– Насколько я понимаю, мы наблюдаем свойство, по которой искомую биокультуру, то есть инопланетный организм, назвали «желтой плесенью», хотя он таковой по сути не является. – Он глянул на Бульвума. – Ферг мельком упоминал о том, что организм-убийца в процессе клеточного деления выделяет побочный продукт – споры. Они разносятся по воздуху, оседают на земле и растениях, склеиваются вместе, прорастают, вырабатывают желтый пигмент. Эти частицы не являются переносчиками клеток самого организма, но всегда предшествуют его появлению. По скорости их роста определяли, в какую сторону движется биомасса.

– Но ведь организм находится в энергетической капсуле! – возразил я Штильману.

– Да, – рассеянно ответил зам по науке.

– И, судя по часам Бульвума, она пока цела!

– Да.

– Тогда что это?! – ткнул я со злостью палкой в ствол. Конец скользнул по пучку плесени и оставил посреди нее царапку. Несколько желтых волосков прицепились к острию, я брезгливо сбил их о снег.

Штильман тяжело молчал, не зная, что ответить.

– Насколько эти споры могут быть опасны для человека?

– Я не знаю.

– Так выдвиньте гипотезу! Вы же ученый, выдвигать гипотезы – ваша профессия!

– Я социолог по профессии, а не биолог… – Он помялся. – Но я думаю, что если содержание желтых спор в окружающей среде не увеличивается, проще говоря, если плесень на деревьях не растет, значит, организм не размножается. Возможно, это был кратковременный выброс.

– Выброс чего, если организм изолирован в капсуле?!

– Да не знаю я, не знаю! – психанул Штильман.

Я обратил тяжелый взор на Бульвума. На немой вопрос пришелец предпочел не реагировать, хотя на его лице читалось явное: «Да отстань от меня, сам ничего не понимаю!»

– …вашу мать! – не выдержал я.

– Погоди, Валерочка, – взял меня за рукав Степан Макарыч. – Давайте рассуждать логически. Раз ученый человек говорит, что желтая вата не угрожает людям, тогда что ее бояться, так? А вперед идти нам все равно надо, хоть вата будет на деревьях расти, хоть бананы, другого пути к Улус-Тайге все равно нет.

Дед был прав. Другого пути у нас нет. Я помолчал, свыкаясь с этой мыслью. Затем объявил:

– Продолжаем движение. Дистанция два метра. В пути проявлять осторожность: желтой массы не касаться, деревья обходить стороной. Органы дыхания закрыть подручными средствами – шарфами и воротами свитеров. Все. Вперед.

Чую, что снятие обвинений в уничтожении госимущества – ничтожная плата за каторжный труд, на который я подписался. Надо будет потребовать с братца еще что-нибудь. К примеру, пенсию, как у депутатов. Отправил меня словно на прогулку, а на деле она обернулась колоссальным риском.

Нет, определенно, надо потребовать еще что-нибудь.

Завязав шарфами рты и носы, наш отряд въехал в заросли распушенной ваты. Космические споры изменили тайгу до неузнаваемости. Плесень облепляла стволы, свешивалась с ветвей, соединяла соседние деревья, как паутина для ловли гигантских мух, за неимением которых вполне могли сойти люди. В воздухе стояла тошнотворная вонь, словно мы пересекали огромную мусорную свалку.