— Там расстилаются леса Лотлориэна! — воскликнул Леголас. — Прекраснейшая из земель, населенных моим народом. Таких деревьев, как там, не встретишь больше нигде на свете. Листья их не опадают, а лишь золотятся по осени и остаются на ветвях до весны, когда на высоких кронах, заодно со свежей изумрудной листвой, распускаются золотисто-желтые цветы. И тогда у подножий деревьев расстилается золотой ковер, а стволы высятся, как серебряные колонны, ибо кора у них серебристо-серая. Таким предстает этот дивный край в песнях и преданиях Лихолесья. Как возрадовалось бы мое сердце, окажись я под пологом Золотого Леса весенней порой!

— Мое сердце возрадуется этому и зимой, — отозвался Арагорн. — Но до Лотлориэна надо еще добраться, а путь неблизок. Давайте же поспешим.

Некоторое время Фродо и Сэму удавалось поспевать за остальными, но Арагорн вел отряд очень быстро. С самого утра во рту ни у кого не было ни крошки, но главное — обоих хоббитов стала одолевать боль. Порез Сэма горел как огонь, голова кружилась, легкий ветерок после подземной жары казался пронизывающим. У него начинался озноб. Фродо задыхался, каждый шаг отдавался болью в ушибленном боку.

Под конец Леголас заметил, что хоббиты отстают. Он окликнул Арагорна: все остановились, и Следопыт подбежал к Фродо. Вид у него был встревоженный.

— Прости, Фродо! — воскликнул он. — За этот проклятый день столько всего случилось и нас так подгоняет спешка, что я совсем позабыл о твоей ране. Да и Сэму досталось. Тебе следовало напомнить, и я оказал бы вам помощь, гонись за нами хоть все орки Мории. Но ничего, тут неподалеку есть местечко, где можно будет немного отдохнуть, и я сделаю все, что смогу. Боромир! — позвал он гондорца. — Давай, подсоби, по хоббиту на брата.

Хоббитов отнесли в окруженную густым ельником лощину, куда с замшелой скалы ниспадал ручей — один из притоков Среброструйной. Там, на берегу шумливого потока, устроили недолгий привал. Минуло уже три часа пополудни, и солнце клонилось к закату, а от Врат отошли всего на несколько миль.

Пока Гимли, Пиппин и Мерри собирали валежник, разводили костер и набирали воду, Арагорн занялся Сэмом и Фродо.

Сэмова рана была неглубокой, но она воспалилась и выглядела так, что Арагорн помрачнел, однако, присмотревшись, вздохнул с облегчением.

— Везучий ты, Сэм, — промолвил он. — Многим пришлось заплатить за первого убитого орка куда более высокую цену. У этих тварей в обычае смазывать клинки ядом, но в твой порез отрава не попала. До свадьбы заживет, будь спокоен. Надо будет промыть его, как только Гимли вскипятит воду.

Арагорн открыл поясную сумку и достал оттуда пучок увядших листьев.

— К счастью, у меня осталось несколько листочков ацеласа из тех, что собраны у Выветрени, — промолвил он. — Они уже высохли, и их целебная сила уменьшилась, но на нет еще не сошла. На, раскроши лист в котелок, промой рану, а я перевяжу тебе голову. Ну, Фродо, теперь твой черед…

— Да со мной все в порядке, — попытался возразить хоббит, вовсе не желавший снимать куртку. — Мне бы только перекусить чуток да отдохнуть малость.

— Ну уж нет, — заявил Арагорн. — Я непременно должен взглянуть, чем ты отделался, попав между молотом и наковальней. По правде сказать, мне и по сию пору трудно поверить, что ты уцелел.

Он снял с Фродо куртку, стянул поношенную рубашку и ахнул от удивления. А потом рассмеялся.

Серебристая кольчуга мерцала, словно подернутая рябью поверхность моря в свете полной луны.

Арагорн осторожно снял ее, повернул — и драгоценные камни воссияли подобно звездам, а крохотные колечки зазвенели переливчато, словно дождевые струи.

— Друзья мои! — вскричал Следопыт. — Вы только взгляните, что за чудная шкурка у нашего хоббита! Такой мог бы гордиться и эльфийский князь. Пожалуй, все охотники Средиземья устремились бы в Хоббитанию, прознай они, что у тамошних хоббитов водятся такие шкурки.

— Да только все их стрелы не причинили бы ни малейшего вреда! — подхватил Гимли. — Это же мифрил, чистейший мифрил! А работа какая — в жизни не видел ничего подобного. Ежели это та кольчуга, которую поминал Гэндальф, так он ее недооценил. Но каков дар!

— А я все гадал, о чем ты часами шушукался со стариной Бильбо, уединившись в его каморке, — добавил Мерри. — Стало быть, он собирал тебя в дорогу. Ну и молодчина — нынче я люблю его пуще прежнего. Хотелось бы верить, что когда-нибудь у меня будет возможность ему самолично о том сказать.

На правом боку Фродо Арагорн обнаружил огромный черный синяк и рубец — удар был столь силен, что кольца вдавились в тело даже сквозь толстый кожаный подкольчужник. Другой синяк — чуть поменьше — красовался на левом боку, на том месте, которым Фродо ударился о стену. Пока остальные готовили обед, Арагорн промыл места ушибов отваром ацеласа. Лощина заполнилась острым запахом — достаточно было вдохнуть живительного пара, чтобы почувствовать себя освеженным. Фродо полегчало почти мгновенно, хотя синяк, разумеется, не сошел. Зная, что прикасаться к ушибленным местам будет больно еще не один день, Арагорн наложил на них мягкую повязку и велел Фродо надеть кольчугу.