Закончив наконец переправу, он глубоко вздохнул, утер рукавом выступивший на лбу пот и пробормотал:

— «Век живи — век учись», — мой Старбень всегда так говаривал. Правда, он толковал насчет разумения в нашем садовом деле, а не чтобы на насестах спать или по паутинкам, словно паук, лазить. Этакого не отчудил бы и мой дядюшка Энди, уж на что он мастак на всякие штуки.

Когда весь отряд собрался на восточном берегу Среброструйной, эльф отвязал веревки. Две Халдир свернул, а третью подтянул к себе оставшийся на другой стороне Рамли, которому предстояло вернуться к Нимродэли, на караульный талан.

— Теперь, друзья мои, — молвил Халдир, — вы вступили в Наит-Лориэн, или, по-вашему, в Лориэнский клин — ибо земля эта подобна по форме наконечнику копья, лежащему между Среброструйной и Андуином Великим. Здесь начинается заповедный край, тайны которого мы не позволяем выведывать никому. Мало кому из чужаков дозволялось даже ступить на этот берег.

Как было оговорено вчера, здесь я завяжу глаза гному Гимли. Остальные могут идти свободно до самого Эгладила, или Межводья, где у слияния рек живет мой народ.

— С кем это было оговорено? — взъерепенился Гимли. — Моего согласия никто не спрашивал: я его не давал и не дам. Я не пленник и не соглядатай. Мы, гномы Одинокой горы, отроду не были прислужниками Врага и никогда не делали никакого худа эльфам. Если я злодей или предатель, то не в большей мере, чем любой из моих спутников — хоть бы и Леголас!

— Никто не подозревает тебя в вероломстве, — попытался урезонить гнома Халдир. — Однако закон есть закон. Не я его издал, не мне его и отменять. Я и так поступил против всех обычаев, позволив тебе переправиться через Келебрант!

Гимли упрямо вскинул голову, расставил ноги и положил руку на топор.

— Одно из двух! — гневно воскликнул он. — Или я пойду, как все, или вернусь назад! Я лучше погибну, чем позволю обходиться со мной как с изменником!

— Вернуться назад ты уже не сможешь, — молвил Халдир, и теперь его голос звучал сурово. — Ты зашел слишком далеко, и раз уж переправился через реку, то теперь должен предстать перед Владыкой и Владычицей. Отпустить тебя или задержать — на то будет их воля. А сейчас знай: в лесу есть тайная стража, и ты умрешь, даже не увидев того, кто тебя убьет!

Гимли выхватил из-за пояса топор. В то же мгновение оба лориэнских эльфа неуловимым для глаза движением достали из колчанов стрелы и натянули луки.

— Упрямству гнома и камень позавидует! — сказал Леголас.

— Наш отряд пока еще веду я, — вмешался в спор Арагорн. — Гимли ничем не хуже прочих и, конечно же, не заслуживает подобного обращения. Но мы должны чтить законы чужой страны. Сделаем так: путь Халдир завяжет глаза всем, даже Леголасу. Путешествие наше, разумеется, замедлится, но зато все будет по справедливости.

Неожиданно Гимли расхохотался.

— Представляю, что за дурацкий вид будет у всех нас. Веселенькая компания нищих слепцов с Халдиром вместо поводыря. Он нас что, на веревочке поведет? Впрочем, можно обойтись и без этого. Я согласен, чтобы глаза завязали только мне и Леголасу.

— Но я эльф, я на земле своих родичей! — вскипел в свою очередь Леголас.

— А кто позавидует упрямству эльфов? Дерево? — съязвил Арагорн. — Нет уж, всем так всем. Давай, Халдир, где твои повязки?

— И веди нас как следует, — ворчливо добавил гном. — Если я по твоей милости запнусь о какую-нибудь корягу и расшибусь, то потребую полного возмещения ущерба.

— Увы, — вздохнул Леголас, — воистину настали безумные времена. Мы все здесь враги одного Врага, все это прекрасно знаем, но тем не менее я должен идти вслепую, не видя дивного золотого леса.

— Может быть, и вправду безумные, — задумчиво произнес Халдир, — а злобная сила Темного Властелина прежде всего заключается в умении разобщить тех, кто еще противится его воле, посеять между ними раздоры. Однако мир в наши дни таков, что мало кому можно довериться, не подвергнув опасности свою землю. И Разлог, и лес наших северных братьев далеко: Лориэн превратился в остров посреди враждебного моря, и наши пальцы чаще ложатся на тетиву, чем на струны. Долгое время Река служила нам надежной защитой, но теперь это не так. Тень разрастается. Леса, лежащие к северу от нашего края, горы, что высятся на западе, и пустынные земли, раскинувшиеся на востоке, заполнили злобные твари, проклятые приспешники Саурона. Многие говорят, что пора уходить, а я вот думаю — не поздно ли? Ходят слухи, будто теперь не безопасен даже Рохан, а устье Великой Реки под Вражьим надзором. Пробьемся ли мы к побережью, сможем ли отплыть? Правда, известно, что где-то далеко на северо-западе, за землей хафлингов, еще остались свободные гавани Вышних эльфов, но где именно, то ведомо только Владыкам.

— За землей хоббитов, — поправил эльфа Мерри. — Это наша страна, называется она Хоббитания, а Гавани у нас почитай под боком, к западу от Границы.

— Сколь же вы счастливы, хоббиты, коли вам выпало жить близ побережья! — воскликнул Халдир. — Несчетные годы никто из моих соплеменников не видел Моря, и память о нем мы храним лишь в песнях. Прошу тебя, расскажи мне о Гаванях.

— Так ведь и я их никогда не видел, — смущенно ответил Мерри. — Прежде мне не доводилось покидать Хоббитанию, а знай я заранее, каков мир снаружи, так, наверное, не осмелился бы и подумать о путешествии.