Несколько раз алькарцу казалось, что столкновение со скалами неизбежно. Лишь отчаянным усилием воли ему удавалось подавить в себе желание рвануть корабль куда-нибудь в сторону, только бы не видеть рядом черные каменные громады...

По счастью, друзья эльфа не догадывались о его внутренней борьбе, их внимание было полностью захвачено зрелищем плывущих вслед за беглецами яроттцев.

– Масло!
– приказал Михаил, с трудом вставая.

Через несколько секунд за кораблем вновь потянулись масляные разводы.

Но вот скалы расступились - в лицо беглецам ударили яркий солнечный свет и свежий ветер...

– Держи запал... Поджигай.
– Отвернувшись, чтобы нс видеть бушующее между камнями пламя, Михаил под-ставил лицо соленым брызгам.

Медленно, очень медленно он оглядел окружающий его мир: пронзительную синеву неба, легкие перистые облака в вышине, бегущие к горизонту пенные гребни волн, так похожих на чаек белых птиц, кружащих над Арком в вечном танце охоты...

– Птицы, - прошептал кто-то, - кричат...

Соленый ветер донес чей-то всхлип. Никто не обратил

на это внимания. Сейчас можно было все - в лицо беглецам дышала свобода. Неожиданно чистым и высоким голосом запел эльф. Его песня на языке лесного народа рассказывала о птице Льиде, дарящей ветру свои перья...

Заметив, что все смотрят на него, алькарец смущенно умолк...

– Меня зовут Лоуолис, - представился он после короткой паузы, ник кому особо не обращаясь.

И словно прорвалась завеса молчания - бывшие пленники спешили назвать друг другу свои имена.

– Тихо!
– Дзейра взмахом руки потребовала внимания. Подойдя к Михаилу, женщина встала на одно колено и протянула ему меч рукояткой вперед. Через мгновение ее примеру последовали остальные...

Конечно, у годоков принято выбирать своими кланами только годоков, - задумчиво начал Трейч, - но ты, Мик. пьешь совсем как воин нашего племени. Разумеется. кое-чего у тебя не хватает... Короче...

Годок преклонил колено - чем-то он в этот момент напомнил Михаилу сфинкса...

– Э-э-э, Мик...
– Эльф взглянул на руль в своих руках.
– Если кто-нибудь подержит эту штуковину...

– Не надо.
– Михаил отрицательно качнул головой. Потом посмотрел на склонившихся перед ним друзей. Он не знал, что ему делать. Зато он точно знал, что не вправе увильнуть от оказанного ему доверия. "Хетч!" - подумал Михаил, улыбнулся и рухнул на палубу. Для него наступила ночь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Очнулся!..
– Первое, что увидел Михаил, было лицо Дзейры.
– Я же говорила.

Полностью придя в себя, Михаил удостоверился, что он раздет, перевязан и устроен на удобной кровати в небольшой каюте. Откуда-то извне доносился шум волн и посвист ветра.

– Где моя одежда?
– спросил он у Дзейры и Линээ, которые теперь внимательно изучали что-то, лежащее на столе.

Линээ подняла голову:

– Какая одежда? A-а, которая была на тебе... Видишь ли, Мик, то, что на тебе было, распалось, пока мы пере-таскивали тебя в каюту капитана.

– Проклятье, не могу же я скакать тут голым!

– Почему это?
– Линээ томно улыбнулась.

– Поди ты...
– Михаил обратился к Дзейре, которая с интересом прислушивалась к разговору: - Долго я был в отключке?

Минут тридцать... Ты нас немного напугал, ктан, когда хлопнулся на палубу. По счастью, Линээ оказалась неплохим лекарем. Да еще на корабле мы нашли приличный запас лекарств.

– Завтра будешь как новый, - пообещала Линээ.

– Ловлю на слове.
– Михаил, оглядевшись в поисках какой-нибудь одежды, заметил висящий на стене черный костюм военного покроя.

– Тебе, - пояснила Дзейра.

Немного подумав, Михаил поднялся с постели, краснея, стал торопливо одеваться... Иногда, при резких движениях, волной накатывала боль, и тогда ему приходилось отчаянно стискивать зубы, чтобы не позволить себе застонать...

– Зря крепишься, - раскусила его Линээ.
– Ничего позорного в боли нет.

– Меня волнует другое... Куда это ты так внимательно смотрела пару секунд назад?

– Как бывалый солдат я должна знать о всех достоинствах моего ктана, - ничуть не смущаясь, пояснила женщина. Услышав подобный ответ, Дзейра не выдержала и рассмеялась, чем окончательно добила новоявленного командира тридцатки.

Кое-как справившись со всеми пуговицами на Костроме, Михаил прохромал к столу, присел там на свободный табурет... Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, чем занимались женщины до того, как он очнулся.