– Хотя был случай, и, вероятно, не один, когда самоубийца, стоя на мосту, стрелял в себя и падал в воду. Ранение было не смертельным, а он утонул. То есть вариаций может быть много, но причина смерти всегда одна. Невозможно умереть многократно. – Эксперт вновь замолчал, но на этот раз – в каком-то мрачном оцепенении, даже позабыв о лимите своего времени.

Допив кофе, я спросил:

– Так что все-таки случилось с Лорой?

– Чтобы ты больше не сомневался в моем заключении – поясняю. Когда человек начинает тонуть, у него возникает резкое возбуждение: он машет руками, ногами, кричит, то есть предпринимает любые усилия, чтобы всплыть. Затем у него появляется одышка и более глубокие вдохи, и в это время вода попадает ему в верхние дыхательные пути. Рефлекторно наступает спазм бронхов, кашель, в результате чего вода смешивается со слизью, покрывающей трахею и бронхи, в этом процессе участвует и воздух; в итоге образуется светлая пена, которая содержит много слизи, что обеспечивает ее высокую стойкость. Она не смывается водой, несмотря на то что располагается вокруг рта и носа, долго сохраняется даже после того, как труп вынимают из воды. Помимо прочего, когда утопающий глотает воду, у него открываются «слуховые трубы». – На этом Адлер прервался, чтобы глотнуть кофе. А я воспользовался паузой:

– Джордж, ты не забывай, что я окончил только медицинскую школу, и было это, можно сказать, до нашей эры.

– Извини, Марк. Об анатомии человеческого тела я привык разговаривать с компетентными людьми.

– В следующий раз я подготовлюсь.

– Ты уверен?

– А ты о чем? О моей подготовке или о вероятности следующего раза?

– Обычно я думаю о многом, но в определенной последовательности, – сердито парировал он.

Я понял, что надо притормозить.

– Так что там с «трубами»? – супер вежливо спросил я.

– В носоглотке человека имеются тонкие каналы, – сразу оживился Джордж, – соединяющие полость рта с полостью среднего уха, располагающегося внутри черепа в височной кости. Благодаря этим канальцам поддерживается равновесие атмосферного давления с давлением в полостях среднего уха. – Адлер налил в стакан воды из бутылки, стоящей на столе, и жадно сделал несколько глотков.

– Ну да, вспомнил. В полете «закладывает» уши, но стоит сделать глотательные движения, эти канальца открываются, давление выравнивается, и слух нормализуется.

– Верно. Похожее происходит при утоплении: утопающий глотает воду, «слуховые трубы» открываются, и вода изо рта попадает в полость среднего уха; и обнаружение ее там – достоверный признак утопления, так называемый «признак Свешникова». И если человек умер в воде, но по какой-то другой причине, то этого признака не будет. – Джордж вновь чуть надменно бросил на меня пронзительный взгляд, по-видимому, чтобы оценить впечатление, которое произвела на меня его лекция. Что-то в моем лице ему, очевидно, не понравилось и, нахмурившись, мужчина подытожил:

– Не все, кстати, эксперты проводят такое исследование, потому что эта процедура несколько трудоемкая и требует определенных затрат времени. Для этого нужно взять долото, молоток и сколоть пирамидку височной кости.

Наверное, мое лицо спонтанно отразило не очень приятную, по мнению Адлера, гамму чувств, и он внезапно всем телом отклонился назад, его высокий лоб прорезала глубокая морщина, узкие губы скривились в недоброй усмешке.

По-видимому, мое, слишком самостоятельное, лицо реально могло испортить дальнейший разговор, вернее, монолог мужчины, поэтому срочно потребовалось волевое вмешательство.

– Джордж, ты так образно рассказывал, что я воочию представил этот процесс, и мне как-то стало не по себе.

Медэксперт расслабил плечи и шею, благосклонно склонив голову, и саркастически произнес:

– Марк, за всю свою практику я еще никогда не скалывал пирамидку височной кости у живого человека, – злорадно усмехнулся он. – С твоей работой весьма опасно иметь такое, живое, воображение. – Ну так что, мне рассказывать дальше?

«Когда-то этот малый был добрее к своим собратьям. Неужели покойники могли так его испортить?» – подумал я, но сказал, оправдываясь, другое:

– Ты прав, Джордж. Я же тебе говорил: моя нервная система в последнее время совсем расшаталась.

– Ладно, продолжим. В этот же период вода проникает и в желудок утопающего, что также является признаком утопления. Затем у тонущего человека наступает редкое глубокое дыхание, он опускается на дно, наступает терминальная пауза, когда утопающий не дышит тридцать – пятьдесят секунд. Потом возникает несколько терминальных, глубоких вдохов, в результате чего вода проникает в легкие и заполняет альвеолы, при их растяжении стенки альвеол разрываются, вода попадает в сосуды, а затем в левую половину сердца. – Он сделал паузу, глотнул воды и возбужденно – чуть ли не радостно (!) – продолжил: – Да, важно то, что после остановки дыхания сердце еще некоторое время продолжает медленно сокращаться. Поэтому кровь, разбавленная водой и микроскопическими частицами различных веществ (в зависимости от того, где произошло утопление), поступает во внутренние органы, в том числе и в костный мозг. Факт наличия этих инородных субстанций во внутренних органах и в костном мозге также является несомненным признаком утопления. Кроме этих доказательств существует еще одна проба… – Джордж выжидающе посмотрел на меня: – Тебе любопытно, что еще мог придумать ненасытный человеческий мозг?

– Более чем!

– Надо взять сердце с кровью и положить его в заморозку. В крови левой половине сердца много воды, и она замерзнет, а в правой половине сердца останется жидкая кровь, так как ее точка замерзания другая. Вода попадает в левую половину сердца только в том случае, если человек утонул, – торжествующим голосом, уподобляясь телевизионному диктору, резюмировал он.

– Тебе бы триллеры снимать, – искренне восхитился я, несмотря на то что картина «замороженного сердца» была описана Адлером весьма устрашающе, впрочем, как и весь процесс утопления. Не знаю, но по какой-то ассоциации, мне почему-то вспомнились фильмы Хичкока, хотя в его кинолентах ужас нагнетался совершенно по-другому, как бы – «исподтишка». – А сколько времени длятся все фазы смерти, произошедшей в результате утопления?