— Баронъ Ветгайнъ, полковникъ Мункгольмскихъ стрлковъ, кто изъ солдатъ, сражавшихся подъ вашимъ начальствомъ въ ущельяхъ Чернаго Столба, захватилъ въ плнъ Гана Исландца? Назовите его трибуналу, такъ какъ ему надлежитъ получить тысячу королевскихъ экю, назначенныхъ за эту поимку.

Съ этими словами президентъ обратился къ полковнику Мункгольмскихъ стрлковъ. Судьи еще не разошлись, такъ какъ по древнему обычаю Норвегіи, произнеся безапеляціонный приговоръ, они не имли права оставить залу суда, прежде чмъ приговоръ не будетъ исполненъ.

Передъ трибуналомъ стоялъ великанъ, снова введенный въ залу суда, съ веревкой на ше.

Полковникъ, сидвшій за столомъ секретаря, всталъ и поклонился суду и епископу, снова занявшему свое сдалище.

— Господа судьи, Ганъ Исландецъ былъ взятъ въ плнъ Торикомъ Бельфастомъ, вторымъ стрлкомъ моего полка.

— Пусть же явится онъ за наградой, — сказалъ президентъ.

Молодой солдатъ въ мундир Мункгольмскихъ стрлков вышелъ изъ толпы.

— Ты Торикъ Бельфастъ? — спросилъ президентъ.

— Такъ точно, ваше сіятельство.

— Это ты захватилъ въ плнъ, Ганъ Исландца?

— Я, съ помощью Вельзевула, ваше сіятельство.

Въ эту минуту на столъ трибунала положенъ былъ тяжелый мшокъ.

— Точно ли ты увренъ, что этотъ человкъ знаменитый Ганъ Исландецъ, — спросилъ президентъ, указывая на закованнаго въ кандалы великана.

— Мн больше знакома рожица красавицы Кэтти, чмъ Гана Исландца. Но клянусь святымъ Бельфегоромъ, если Ганъ Исландецъ существуетъ, такъ наврно подъ видомъ этого гигантскаго демона.

— Подойди, Торикъ Бельфастъ, — сказалъ президентъ: — вотъ тысяча экю, общанныхъ главнымъ синдикомъ.

Солдатъ поспшно подошелъ къ трибун, какъ вдругъ чей то голосъ послышался въ толп:

— Мункгольмскій стрлокъ, не ты захватилъ Гана Исландца.

— Клянусь всми чертями преисподней! — вскричалъ солдатъ, обернувшись: — у меня всего достоянія трубка и минута, въ которую говорю, но я общаю десять тысячъ золотыхъ экю тому, кто, сказавъ это, докажетъ свою правоту.

Скрестивъ руки на груди, онъ самоувренно поглядывалъ на толпу.

— Ну что же? Кто тамъ говорилъ? Выходи.

— Я, — отвтилъ какой-то малорослый субъектъ, продираясь сквозь толпу.

Онъ одтъ былъ въ тростниковую рогожу и тюленью шкуру — костюмъ гренландцевъ — которая облегала его члены подобно конической кровли шалаша. Борода его была черна какъ смоль; такого же цвта густые волосы, закрывая рыжія брови, ниспадали на лицо, открытыя части котораго внушали отвращеніе. Рукъ его совсмъ не было видно.

— А! Такъ вотъ кто, — сказалъ солдатъ, покатываясь со смху. — Ну, красавчикъ, кто же по твоему захватилъ этого дьявольскаго великана?

Малорослый покачалъ головой и отвтилъ съ злобной усмшкой: — Я!

Въ эту минуту баронъ Ветгайнъ узналъ въ немъ то странное таинственное существо, которое извстило его въ Сконген о приближеніи бунтовщиковъ; канцлеръ Алефельдъ — обитателя Арбарскихъ развалинъ; а секретарь — оельмскаго поселянина, одтаго въ такую же рогожу и такъ врно указавшаго ему убжища Гана Исландца. Однако они не могли сообщить другъ другу своихъ первыхъ впечатлній, которыя вскор были разсяны разницею въ одежд и чертахъ лица малорослаго.

— Такъ это ты! — иронически замтилъ солдатъ: — Если бы не твой костюмъ гренландскаго тюленя, по глазамъ, которыми ты просто шь меня, я призналъ бы въ теб того уродливаго карлика, который хотлъ было придраться ко мн въ Спладгест, дней пятнадцать тому назадъ, когда принесли трупъ рудокопа Жилля Стадта…

— Жилля Стадта! — перебилъ малорослый, вздрогнувъ.

— Да, Жилля Стадта, — безпечно продолжалъ солдатъ: — отвергнутаго обожателя любовницы одного изъ моихъ товарищей, за которую онъ, какъ дуракъ, сложилъ свою буйную голову.

— Не было ли тогда въ Спладгест трупа одного изъ офицеровъ твоего полка? — глухо спросилъ малорослый.

— Вотъ именно. До смерти не забуду я этого дня. Я заболтался въ Спладгест и чуть не былъ разжалованъ, вернувшись въ крпость. Тамъ былъ трупъ капитана Диспольсена…

При этомъ имени секретарь поднялся съ своего мста.

— Эти люди истощаютъ терпніе трибунала. Мы просимъ господина предсдателя прекратить это безполезное пререкательство.

— Клянусь честью моей Кэтти, я только и жду, — вскричалъ Торикъ Бельфастъ: — чтобы ваше сіятельство присудили мн тысячу экю, общанныя за голову Гана, захваченнаго мною въ плнъ.