По этимъ словамъ, ужасъ которыхъ составлялъ разительный контрастъ съ хладнокровіемъ и дикой веселостью говорящаго, читатель быть можетъ узналъ уже кто былъ хозяинъ башни Виглы. Спіагудри тоже сразу узналъ его, такъ часто видалъ при зловщемъ обряд на Дронтгеймской площади, и чуть не обмеръ отъ страха, вспомнивъ вдругъ обстоятельство, заставившее его со вчерашняго дня избгать встрчи съ этой непріятной личностью.

Нагнувшись къ Орденеру, онъ прошепталъ ему прерывающимся голосомъ:

— Это Николь Оругиксъ, палачъ Дронтгеймскаго округа!

Невольно пораженный ужасомъ, Орденеръ вздрогнулъ и пожаллъ, что попалъ въ такое общество. Но въ ту же минуту какое-то необъяснимое любопытство овладло имъ и, сочувствуя смущенію и трусости стараго проводника, онъ въ то же время сталъ внимательно слдить за словами и дйствіями страшнаго существа, находившагося у него передъ глазами, подобно тому какъ жители городовъ жадно прислушиваются къ лаю гіены или рычанью тигра, привезеннаго изъ пустыни.

Несчастный Бенигнусъ пришелъ въ такое настроеніе духа, что не могъ съ своей стороны заняться психологическими наблюденіями. Спрятавшись за Орденеромъ, онъ завернулся въ плащъ, поддерживая дрожащей рукой пластырь, нахлобучилъ подвижной парикъ еще ниже на лобъ и затаилъ дыханіе.

Между тмъ хозяйка поставила на столъ большое блюдо съ жареной бараниной, хвостъ которой раньше примченъ былъ Спіагудри. Палачъ слъ напротивъ Орденера и его проводника между священниками; а жена его, подавъ кружку сладкаго пива, кусокъ rindebrodа [12] и пять деревянныхъ тарелокъ, занялась у очага оттачиваніемъ зазубрившихся щипцовъ своего мужа.

— Вотъ почтенный отецъ, — сказалъ Оругиксъ со смхом: — овца подчуетъ тебя бараниной. А вы, господинъ въ парик, ужъ не втеръ-ли нахлобучилъ вамъ на лобъ вашу прическу?

— Втеръ… милостивый государь, буря… — пробормоталъ Спіагудри, дрожа.

— Да ободритесь же, старина. Вы видите, что господа священнослужители и я славные малые. Повдайте намъ кто вы такой и кто вашъ молодой молчаливый спутникъ. Потолкуемъ немного и познакомимся. Если ваши рчи подтвердятъ то, что общаетъ ваша наружность, вы должно быть весельчакъ большой руки.

— Вы шутите, — сказалъ смотритель Спладгеста, искрививъ губы, показывая зубы и скосивъ глазъ, чтобы изобразить улыбку: — я не боле какъ бдный старый…

— Старый ученый, старый колдунъ, — насмшливо перебилъ его палачъ.

— О! милостивый государь, ученый, но не колдунъ.

— Тмъ хуже, колдунъ дополнилъ бы нашъ веселый синедріонъ… Ну, гости, выпьемъ, чтобъ развязать языкъ стараго ученаго, который позабавитъ нашу компанію. За здоровье нашего висльника, братъ проповдникъ! Что это! Отецъ отшельникъ, вы отказываетесь отъ моего пива!

Отшельникъ дйствительно вынулъ изъ за пазухи большую тыквенную бутылку съ чистой водой и наполнилъ ею стаканъ.

— Чортъ возьми! Линрасскій отшельникъ, — вскричалъ палачъ: — если вы не хотите отвдать моего пива, я отвдаю этой воды, которую вы предпочитаете пиву.

— Изволь, — отвтилъ отшельникъ.

— Снимите сперва вашу перчатку, почтенный братъ, возразилъ палачъ: — пить даютъ только голой рукой.

Отшельникъ отрицательно покачалъ головой.

— Это обтъ, — сказалъ онъ.

— Ну, наливайте, — согласился палачъ.

Поднеся стаканъ къ губамъ, Оругиксъ поспшно оттолкнулъ его, между тмъ какъ отшельникъ опорожнилъ свой однимъ глоткомъ.

— Клянусь чашей Христа, почтенный отшельникъ, что это за адская жидкость? Я не пробовалъ ничего подобнаго съ тхъ поръ, какъ чуть не утонулъ, плывя изъ Копенгагена въ Дронтгеймъ. Воля ваша, это не вода Линрасскаго источника; это морская вода…

— Морская вода! — повторилъ Спіагудри съ испугомъ, который росъ при вид перчатокъ отшельника.

— Ну такъ что же, — спросилъ палачъ, съ хохотомъ обращаясь къ нему: — все тревожитъ васъ здсь, мой старый Авесаломъ, даже питье святаго отшельника, умерщвляющаго свою плоть.

— О! Нтъ, хозяинъ… Но морская вода!.. Только одинъ человкъ…

— Ну, вы не знаете что сказать, господинъ ученый, ваше смущеніе свідтельствуетъ или о нечистой совсти, или о презрніи…

Слова эти, произнесенныя съ досадой, заставили Спіагудри преодолть свой страхъ. Желая польстить своему страшному собесднику, онъ призвалъ на помощь свою обширную память и собралъ послдніе остатки храбрости.

— Мн презирать васъ, милостивый государь! Васъ, одно присутствіе котораго въ этомъ округ доставляетъ ему merum іmperіum [13] ! Васъ, исполнителя, мечъ общественнаго правосудія, щитъ невинности! Васъ, котораго Аристотель въ шестой книг, въ послдней глав своей Политики помстилъ въ число членовъ судейскаго сословія, и которому Парисъ де-Путео въ трактат своемъ Dе Sуndісо, опредлилъ окладъ жалованья въ пять золотыхъ экю, о чемъ свидтельствуетъ слдующее мсто: Quinque аurеоs mаnіоltо! Васъ, товарищи котораго въ Кронштадт длаются дворянами, отрубивъ триста головъ! Васъ, чьи страшныя, но почетныя обязанности съ гордостью исполняютъ: во Франконіи новобрачный, въ Ретлинг самый молодой совтникъ, Штедин послдній поселившійся въ город человкъ. Разв не извстно мн, добрый хозяинъ, что собратья ваши во Франціи пользуются правомъ взимать подать съ каждой больной въ Сентъ Ладр, съ каждой свиньи и пирога наканун крещенья! Могу-ли я не питать къ вамъ глубокаго уваженія, когда Сентъ Жерменскій аббатъ ежегодно присылаетъ вамъ свиную голову въ день святаго Викентія и позволяетъ вамъ идти во глав процессіи…