Отдавъ графин глубокій поклонъ, онъ вручилъ ей пакетъ съ печатью и шелковымъ шнуркомъ.

— Ваше сіятельство, — сказалъ онъ: — дозвольте мн осмлиться положить къ вашимъ стопамъ драгоцнное посланіе вашего именитаго супруга, моего высокочтимаго господина.

— Разв онъ не прибудетъ сюда самъ? И зачмъ послалъ онъ съ письмомъ васъ? — спросила графиня.

— Важныя дла, о которыхъ сообщитъ вамъ письмо, воспрепятствовали прибытію его сіятельства. Что же касается меня, графиня, то по приказанію моего благороднаго господина я удостоенъ величайшей чести имть съ вами конфиденціальный разговоръ. Графиня поблднла и вскричала дрожащимъ голосомъ:

— Со мной! Конфиденціальный разговоръ съ вами, Мусдемонъ?

— Если это хоть на мигъ огорчаетъ васъ, высокородная графиня, вашъ недостойный слуга прійдетъ въ отчаяніе.

— Огорчаетъ меня! Вовсе нтъ, — возразила графиня, пытаясь улыбнуться: — но разв этотъ разговоръ такъ необходимъ?

Посланецъ поклонился до земли.

— Ршительно необходимъ! Письмо, которое сіятельная графиня удостоила принять изъ моихъ рукъ, должно содержать точныя указанія на этотъ счетъ.

Странно было видть какъ дрожала и блднла гордая графиня Алефельдъ передъ служителемъ, который такъ раболпствовалъ передъ ней. Она медленно распечатала конвертъ и прочла письмо.

— Оставьте насъ однихъ, — сказала она слабымъ голосомъ, обрашаясь къ окружающимъ ее дамамъ.

— Да соблаговолитъ сіятельная графиня, — сказалъ посланецъ, преклоняя колно: — извинить мою смлость за неудовольствіе, которое я, кажется, причинилъ ей.

— Напротивъ, будьте уврены, что ваше присутствіе доставляетъ мн величайшее удовольствіе, — возразила графиня съ принужденной улыбкой.

Дамы удалились изъ комнаты.

— Эльфегія, ты забыла то время, когда наши свиданія не внушали теб отврашенія.

Съ этими словами обратился посланецъ къ благородной графин, сопровождая ихъ смхомъ подобнымъ тому, какимъ смется дьяволъ, завладвая душой, продавшейся ему по договору.

Знатная женщина униженно поникла головой.

— О, зачмъ я дйствительно не забыла его! — пробормотала она.

— Глупая! Къ чему краснть изъ-за того, чего не видитъ ни одинъ человческій глазъ?

— Чего не видятъ люди, то видитъ Богъ.

— Богъ, слабая женшина! Ты не достойна была чести обманывать своего мужа, такъ какъ онъ мене легковренъ, чмъ ты.

— Вы низко издваетесь надъ угрызеніями моей совсти, Мусдемонъ.

— Прекрасно! Но, Эльфегія, если ты чувствуешь угрызенія совсти, зачмъ же ты сама издваешься надъ ними ежедневно, совершая новыя преступленія?

Графиня Алефедьдъ закрыла лицо руками.

— Эльфегія, — продолжалъ Мусдемонъ: — надо выбрать что нибудь одно: или угрызенія, отказавшись отъ преступленій, или преступленія, отказавшись отъ угрызеній. Бери примръ съ меня и выбери послднее; такъ будетъ лучше, по крайней мр веселе.

— Дай Богъ, — прошептала графиня, — чтобы эти слова не припомнились вамъ на томъ свт.

— Ну, милая моя, теперь шутки въ сторону, — сказалъ Мусдемонъ, садясь возл графини и обвивая руками ея шею.

— Эльфегія, — продолжалъ онъ: — постарайся по крайней мр духовно остаться такою, какой была двадцать лтъ тому назадъ.

Несчастная графиня, раба своего сообщника, пыталась отвтить на его отвратительныя ласки. Въ позорныхъ объятіяхъ этихъ двухъ существъ, которыя взаимно презирали и проклинали другъ друга, было нчто черезчуръ возмутительное даже для ихъ развращенныхъ душъ. Преступныя ласки, въ былое время составлявшія для нихъ наслажденіе, и которыя неизвстно какое ужасающее приличiе заставляло ихъ расточать и теперь, превратились въ ихъ пытку. Странное и справедливое превращеніе преступныхъ страстей! Ихъ преступленіе стало для нихъ наказаніемъ.

Чтобы положить конецъ этой мучительной пытк, графиня, вырвавшись изъ объятій своего ненавистнаго любовника, спросила его, съ какимъ словеснымъ порученіемъ прислалъ его ея мужъ.

— Алефельдъ, — отвчалъ Мусдемонъ: — предвидя, какъ усилится его могущество черезъ бракъ Орденера Гульденлью съ нашей дочерью…

— Нашей дочерью! — высокомрно вскричала графиня, бросая на Мусдемона взоръ, полный гордости и презрнія.

— Да, — холодно продолжалъ Мусдемонъ: — мн кажется, Ульрика съ полнымъ правомъ можетъ считаться и моей дочерью. Я хотлъ сказать, что этотъ бракъ не вполн удовлетворитъ твоего мужа, если въ то же время не будетъ окончательно уничтоженъ Шумахеръ. Этотъ старый временщикъ въ глубин своей тюрьмы почти столь же опасенъ, какъ и въ своемъ дворц. Онъ иметъ при двор друзей не знатныхъ, но могущественныхъ, быть можетъ, именно потому, что они незнатны. Мсяцъ тому назадъ, узнавъ, что переговоры великаго канцлера съ герцогомъ Голштейнъ-Плёнскимъ не двигаются впередъ, король нетерпливо вскричалъ: Гриффенфельдъ одинъ зналъ больше, чмъ вс они вмст взятые. Какой-то проныра Диспольсенъ прізжалъ изъ Мункгольма въ Копенгагенъ, съумлъ добиться нсколькихъ секретныхъ аудіенцій, посл чего король потребовалъ хранившіеся у канцлера документы и дипломы Шумахера. Неизвстно, чего добивается Шумахеръ; по всей вроятности — свободы, что для государственнаго преступника равнозначуще съ стремленіемъ къ могуществу. Необходимо, чтобы онъ умеръ, умеръ, такъ сказать, судебнымъ порядкомъ, и мы стараемся теперь взвалить на него какое-нибудь преступленіе.

«Твой мужъ, Эльфегія, подъ предлогомъ обревизовать инкогнито сверные округа, отправится лично убдиться въ результатахъ, которыми увнчались наши происки среди рудокоповъ. Мы хотимъ именемъ Шумахера поднять мятежъ въ ихъ сред, мятежъ, который потомъ не трудно будетъ подавить. Въ настоящее время насъ озабочиваетъ только пропажа нсколькихъ весьма важныхъ бумагъ, относящихся къ этому длу, тмъ боле, что есть полное основаніе подозрвать, что он попали въ руки Диспольсена. Зная, что онъ ухалъ изъ Копенгагена въ Мункгольмъ, везя Шумахеру его бумаги, дипломы и, быть можетъ, т документы, которые могутъ погубить или, по меньшей мр, скомпрометировать насъ, мы размстили въ Кольскихъ ушельяхъ нсколько надежныхъ клевретовъ, поручивъ имъ убить Диспольсена и захватить его бумаги. Однако, если Диспольсенъ, какъ увряютъ, возвратился изъ Бергена моремъ, вс наши старанія пойдутъ прахомъ… Теперь одна надежда, что оправдается слухъ, ходящій по городу, объ убійств какого-то капитана по имени Диспольсена… Увидимъ, что-то будетъ… а пока надо розыскать знаменитаго разбойника Гана Исландца, котораго намъ бы хотлось поставить во глав взбунтовавшихся рудокоповъ. А ты, моя милая, какія добрыя всти можешь ты сообщить мн? Поймана ли въ клтк красивая мункгольмская птичка? Попала ли, наконецъ, дочь стараго министра въ лапки нашего сына Фредерика?..