Это мятежное затишье вдругъ было прервано какимъ-то рычаньемъ, послышавшимся невдалек отъ обоихъ путниковъ; старикъ весь затрясся отъ ужаса.

— Всемогущій Боже! — вскричалъ онъ, схвативъ руку молодаго человка: — Это дьявольскій смхъ бури, или голосъ…

Новый блескъ молніи, новый раскатъ грома прервали его слова. Гроза забушевала яростно, какъ будто ожидала только этого сигнала. Путники еще плотне завернулись въ плащи, чтобы защититься отъ дождя, который потоками лилъ изъ тучъ, и отъ густаго песка, вихремъ вздымаемаго съ дороги.

— Старикъ, — произнесъ молодой путешественникъ: — при свт молніи я только-что усплъ примтить вправо отъ насъ башню Виглы; свернемъ съ дороги и поищемъ тамъ убжища.

— Убжище въ проклятой башн! — вскричалъ старикъ: — Да хранитъ насъ святой Госпицій! Подумайте, молодой человкъ, эта башня давно покинута.

— Тмъ лучше, старикъ. Намъ не придется ждать у дверей.

— Подумайте, какое гнусное преступленіе осквернило ее!..

— Такъ что же, она очистится, давъ намъ убжище. Ну, старина, слдуй за мною. Сказать откровенно, въ такую ночь я попросилъ бы убжища въ разбойничьемъ притон.

Не обращая вниманія на предвщанія старика, онъ схватилъ его за руку и направился къ зданію, которое при частомъ блеск молніи виднлось невдалек.

Приблизившись къ ней, они примтили свтъ въ одной изъ бойницъ башни.

— Посмотри, — замтилъ молодой путешественникъ: — эта башня обитаема. Теперь ты, безъ сомннія, успокоишься.

— Господи, Боже мой! — вскричалъ старикъ: — Куда вы ведете меня? Святой Госпицій! Не попусти мн войти въ вертепъ демона!

Путники находились у подножія башни. Молодой человкъ сильно постучалъ въ новую дверь этой мрачной развалины.

— Успокойся, старина; должно быть какой-нибудь благочестивый отшельникъ поселился тутъ и своимъ присутствіемъ освятилъ это оскверненное жилище.

— Нтъ, — отвчалъ ему спутникъ, — я не войду. Отвчаю вамъ, что никакой отшельникъ не можетъ здсь жить, если только нтъ у него вмсто четокъ одной изъ семи цпей Вельзевула.

Между тмъ, свтъ переходилъ изъ одной бойницы въ другую и наконецъ блеснулъ сквозь замочную скважину двери.

— Ты запоздалъ, Николь! — закричалъ чей-то пронзительный голосъ: — Вислицу ставятъ въ полдень, а шести часовъ достаточно, чтобы придти изъ Сконгена въ Виглу. Разв еще подвернулась какая работа?

Вопросъ былъ сдланъ въ ту минуту, какъ дверь отворилась. Женщина, открывшая ее, примтивъ вмсто того, котораго ожидала, двухъ незнакомцевъ, съ угрожающимъ и испуганнымъ крикомъ отступила назадъ.

Наружность женщины была мало успокоительна. Она была высокаго роста и держала надъ головой желзный ночникъ, освщавшій ея физіономію. Синеватыя черты ея лица, сухая, угловатая фигура сильно напоминали трупъ, а глубоко запавшіе въ орбиты глаза сверкали зловщимъ блескомъ, подобно погребальнымъ факеламъ. На ней надта была красная саржевая юбка, изъ подъ которой виднлись голыя ноги, и которая выпачкана была пятнами боле яркой красноты. Ея исхудалую грудь прикрывала мужская куртка, съ обрзанными по локоть рукавами.

Втеръ, врываясь въ открытыя настежь двери, разввалъ на голов ея длинные, сдые волосы, слегка сдерживаемые мочалкой, что придавало еще боле дикости свирпому выраженію ея физіономіи.

— Добрая женщина, — сказалъ младшій изъ путниковъ: — дождь льетъ какъ изъ ведра, у тебя есть кровля, у насъ найдется золото,

Его старый спутникъ дернулъ его за плащъ и пробормоталъ тихимъ голосомъ:

— Милостивый господинъ! Что это вы говорите? Если это не дьявольское жилье, такъ наврно притонъ какого-нибудь разбойника. Наше золото не только не спасетъ насъ, а скоре погубитъ.

— Молчи, — произнесъ молодой человкъ и вытащивъ изъ кармана кошелекъ, блеснулъ имъ передъ глазами женщины, повторяя свою просьбу.

Та, опамятовавшись нсколько отъ удивленія, разсматривала поперемнно то одного, то другаго пристальнымъ, угрюмымъ взоромъ.

— Чужестранцы! — вскричала она, как бы не слыша ихъ словъ: — Разв духи, покровительствовавшіе вамъ, отшатнулись отъ васъ? Что нужно вамъ отъ проклятыхъ обитателей проклятой башни? Не люди указали вамъ на эти развалины для убжища, каждый сказалъ бы вамъ: «лучше блескъ молніи, чмъ очагъ башни Виглы». Единственное живое существо, которое входитъ сюда, не иметъ доступа въ жилища другихъ людей, оно покидаетъ свое уединеніе только для народной толпы, живетъ только для смерти. Люди шлютъ ему проклятія, хотя оно мститъ за нихъ и существуетъ лишь ихъ преступленіями. Самый низкій злодй, въ минуту казни, слагаетъ на него всеобщее презрніе и еще считаетъ себя въ прав прибавить къ нему свое. Чужеземцы! Я считаю васъ чужеземцами, такъ какъ вы не отшатнулись съ ужасомъ отъ этой башни, не тревожьте доле волчицу съ волчатами; вернитесь на дорогу, по которой ходятъ другіе люди и если не хотите, чтобы васъ избгали ваши братья, не говорите имъ, что ночникъ башни Виглы освщалъ ваше лицо.

Съ этими словами, указавъ жестомъ на дверь, она приблизилась къ путникамъ.

Старикъ дрожалъ всми членами и съ умоляющимъ видомъ смотрлъ на своего молодаго товарища, который, не понявъ торопливыхъ, загадочныхъ словъ старухи, счелъ ее помшанной и не имлъ ни малйшаго желанія вернуться подъ ливень, бушевавшій съ удвоенной силой.

— Клянусь честью, добрая хозяюшка, ты описала намъ такую интересную личность, что я не хочу упустить случай познакомиться съ ней.

— Молодой человкъ, знакомство съ нимъ завязывается скоро, но еще скоре оканчивается. Если злой духъ подстрекаетъ васъ, убейте живое существо, или оскверните мертвеца.