— Охота хорошая! — улыбнулся охотникъ.

— Еще бы. Тутъ можно безъ промаха. Да главное, далеко и ходить не надо. Дичь первый сортъ.

— Ахъ, какъ жалко, что Василій Семенычъ меня не подождалъ! — опять воскликнулъ охотникъ. — Онъ ничего мн передать не веллъ?

— Банку мази для сапоговъ оставилъ и сказалъ: «коли, говоритъ, Викентій Павлычъ попроситъ свои сапоги смазать, то можешь ему дать».

— Да, да… Мы согласились привезти: онъ банку мази, а я мдный чайникъ. Мдный чайникъ тоже у тебя здсь останется и ежели Василій Семенычъ спроситъ когда-нибудь, то можешь ему дать. Жалко, жалко, что нтъ мн подходящей компаніи. Разв не подъдетъ-ли кто-нибудь?

— Господинъ ветеранъ этотъ самый хотли побывать въ понедльникъ или во вторникъ. Конскій докторъ… Вотъ что собаку вашу лечилъ, — отвчалъ егерь.

— Ветеринаръ Крутогоровъ? Богъ съ нимъ. Онъ у меня двухъ собакъ уморилъ. Началъ лечить отъ чумы, далъ какую-то мазь, чтобы грудь смазывать, со щенка вся шерсть слзла и на другой же день онъ подохъ. А щенокъ хорошій, отъ хорошаго отца съ матерью. Я надъ нимъ дрожалъ и думалъ — вотъ, вотъ воспитаю. Потомъ суку… У суки заболло что-то въ ух. Далъ онъ капли… Ты что это, Холодновъ, хромаешь? — обратился охотникъ.

— Да должно быть животомъ стряхнулся? Недли дв ужъ это у меня. Все нтъ-нтъ ничего, а потомъ какъ хватитъ! Начнетъ съ живота, передастъ въ поясницу — и вотъ что ты хочешь! Врите-ли, подчасъ разогнуться не могу. Вотъ опять… — разсказывалъ егерь, согнулся и схватился за животъ.

— Такъ ступай домой… Ступай… Я одинъ по болоту поброжу, — проговорилъ охотникъ.

— Обязанность, сударь, ужъ наша такая, что мы должны при охотник…

— Что за вздоръ! Ступай домой.

Въ это время раздался звонъ бубенчиковъ. Вдали по дорог хала крестьянская телжка, запряженная парой. Егерь оживился.

— Не къ намъ-ли кто? Не изъ охотниковъ-ли? — сказалъ онъ. — Вотъ можетъ быть вамъ и будетъ компанія.

Онъ приложилъ ладонь руки надъ глазами, сталъ вглядываться и наконецъ проговорилъ:

— Господинъ докторъ… Настоящій докторъ, а не ветеранъ.

— Мутусовъ? Ну, что-жъ… Это человкъ хорошій… Съ нимъ можно пріятно время провести. Махай ему, махай. Онъ остановится.

Охотникъ и егерь замахали руками.

— Докторъ! Докторъ! Остановитесь! — кричалъ охотникъ, одтый тирольскимъ стрлкомъ.

Телжка на дорог остановилась. Изъ телжки выскочила черная собака и сталъ слзать охотникъ, плотный мужчина въ форменной фуражк военнаго врача и въ черной венгерк, опушенной мерлушкой. Вылзши изъ телжки, онъ расчитался съ возницей, вскинулъ на плечо ружье въ кожаномъ чехл и сталъ подходить къ охотнику, одтому тирольскимъ стрлкомъ.

— Славу Богу! Наконецъ-то пріхалъ человкъ, съ которымъ можно провести время! — воскликнулъ охотникъ, одтый тирольскимъ стрлкомъ. — Здравствуйте, докторъ!

— А, Викентій Павлычъ! — отвчалъ докторъ, протягивая руку. — Вы это что-же, съ охоты или на охоту? — спросилъ онъ.

— Какое съ охоты! Только еще иду на болото. Видите, пустой яхташъ.

— Ну, это, положимъ, по здшнимъ мстамъ ничего не доказываетъ. Здсь вдь на одну птицу приходится по два охотника.

— Такъ зачмъ-же здите, если знаете, что здсь такія несчастныя мста!

— Я? А затмъ, что если не буду здить сюда, то при моей анаемской сидячей жизни живо жировое перерожденіе сердца наживешь. Нуженъ-же какой-нибудь моціонъ. Началъ было ежедневно на бильярд играть — убыточно, да и движенія безъ воздуха. Съ маркеромъ играть — непріятно; такъ съ кмъ-нибудь начнешь — просятъ заинтересовать партію. Игрокъ я плохой — ну, рубли и летятъ. Что съ паціента получишь, то партнеру и отдашь. Практика-то наша не ахтительная. Сами знаете, въ Петербург врачей, что собакъ. А! Старина, — обратился докторъ къ раскланивающемуся передъ нимъ старику-егерю Холоднову. — Здравствуй, здравствуй! Зачмъ это вы, Викентій Павлычъ, его съ собой взяли? — спросилъ онъ охотника, одтаго тирольскимъ стрлкомъ.

— Да такъ… Все-таки онъ лучше здшнія хорошія мста знаетъ. Кром того, и для компаніи. Вдвоемъ-то все веселе ходить.

— Отошлите его. Старыя кости покоя требуютъ. Лучше пусть онъ намъ дома яицъ на яичницу раздобудетъ. Мы часика два побродимъ, да и вернемся закусить. Ступай, старикъ, ступай домой.

— Я ужъ и то его посылалъ. Оказывается, что онъ боленъ. Простудился, что-ли.

— Не простудился, а животомъ стряхнулся, отвчалъ егерь. — Все нтъ-нтъ ничего, а вдругъ подъ сердце и подкатитъ, и отдастъ въ пояса.

— Грибами не обожрался-ли? Здсь вы живете въ грибномъ царств, - сказалъ докторъ.

— Говорю, стряхнулся. Дрова кололъ — вотъ и стряхнулся. Кабы обожраться — ныло-бы меня, а то подъ сердце подкатываетъ. Найдетъ — и подкатитъ.

— Ну, ступай домой, Холодновъ. Да вотъ про грибы-то я вспомнилъ. Ты намъ раздобудь и грибовъ на деревн, да и съ сметанкой… Сметанка, поди, тоже вдь здсь найдется. Ну, съ Богомъ! Возьми мой чехолъ отъ ружья и отправляйся.

— Вы-бы, докторъ, его полечили да прописали что-нибудь, — сказалъ охотникъ, одтый тирольскимъ стрлкомъ. — Въ самомъ дл человкъ нездоровъ. Шелъ, шелъ со мной давеча и вдругъ его схватило.