Манефа Мартыновна бросила на дочь останавливающій взглядъ, но было уже поздно. Фраза была сказана.

— Увряю васъ, мадемуазель, что робость. Прямо робость, — нисколько не смутившись, продолжалъ Іерихонскій. — Я вдь очень хорошо понимаю, что въ мои годы полюбить меня пылкой свтлой страстью нельзя.

— И эта черта похвальная, если вы искренно говорите, — не унималась Соняша.

Мать сидла ни жива, ни мертва, опустила руку подъ столъ и дернула Соняшу за платье.

— Клянусь вамъ, что искренно, — твердо произнесъ Іерихонскій. — Но теперь, если я ршился…

— Ахъ, ужъ вы ршились! — перебила его Соняша.

— Да какъ-же-съ… Разв вамъ…

Іерихонскій остановился, поправилъ очки и недоумвающе посмотрлъ на Соняшу.

— Продолжайте, добрйшій Антіохъ Захарычъ, продолжайте, не обращайте на нее вниманія, — старалась ободрить его Манефа Мартыновна. — Она это такъ… Она любитъ противорчія… Это одинъ изъ ея огромныхъ недостатковъ. Она и мн такъ… Продолжайте.

— Да я почти все сказалъ-съ. Да-съ… А теперь, если я ршился, то во имя закрпленія пенсіи, которую я выслуживаю скоро. Думаю, что съ этой стороны я могу быть привлекателенъ, — высказался Іерихонскій.

— Полноте, полноте, Антіохъ Захарычъ. И помимо этого, вы для не совсмъ уже молоденькой двушки женихъ очень и очень привлекательный. Однако, что-же вы не закусываете?

— Благодарю васъ. Сейчасъ.

Онъ покосился на Соняшу. Та сидла и насмшливо улыбалась.

— Вотъ выкушайте водочки… — предлагала Іерихонскому Манефа Мартыновна.

— Охотно-съ. Водку пью-съ и нисколько не скрываю этого. Не пьяница, но пью передъ каждой дой аккуратно. Пью стомахи ради, какъ говорили наши отцы и дды, и не нахожу въ этомъ ничего предосудительнаго. Въ наши немолодые годы этого ужъ и организмъ требуетъ.

— Да конечно-же, — поддакнула Манефа Мартыновна. — Особенно если взять нашъ петербургскій климатъ. Вы знаете, я сама лечусь отъ всхъ болзней коньякомъ. Какъ только голова болитъ, насморкъ или кашель, или такъ знобитъ — я сейчасъ въ чай немного коньяку.

Іерихонскій налилъ уже себ рюмку водки, но не выпилъ еще ее.

— Коньякъ — прекраснйшее средство-съ, особливо на ночь, чтобы пропотть, — согласился онъ съ хозяйкой. — А что вы изволили сейчасъ упомянуть относительно петербургскаго климата; то и это совершенно справедливо. У меня есть товарищъ врачъ, мой однокашникъ по семинаріи, такъ тотъ положительно всмъ въ нашемъ возраст предписываетъ хорошую рюмку водки передъ дой. Ну-съ, ваше здоровье… Ваше и ваше…

Іерихонскій поклонился Манеф Мартыновн, потомъ Соняш, взялся за рюмку, широко открылъ ротъ и проглотилъ водку, какъ устрицу, издавъ посл этого звукъ «брр…».

— Ветчинкой прошу васъ закусить, колбаской… Вотъ селедочка… — предлагала ему Манефа Мартыновна. — Соняша, проси.

Соняша, однако, не проронила не одного слова. Іерихонскій тыкалъ вилкой въ ветчину и говорилъ:

— Вотъ и въ несоблюденіи постовъ гршенъ. Нынче Великій постъ, а мы вкушаемъ. И опять по немощамъ нашимъ.

— Да ужъ нынче почти вс не соблюдаютъ. Духовенство и то… — поддакнула ему Манефа Мартыновна. — Да и что сть, я васъ спрошу, если постное? Рыба дорога, отъ грибовъ уменя боли въ желудк…

— Я только въ первую и послднюю недлю Великаго поста. Въ эти дни мы выполняемъ весь репертуаръ хорошихъ постныхъ блюдъ.

Іерихонскій лъ съ большимъ аппетитомъ.

— Вы-бы повторили, Антіохъ Захарычъ… Выпили-бы вторую рюмочку. Позвольте, я вамъ налью….- протянула руку къ водк Манефа Мартыновна.

— Одинъ, обыкновенно, я никогда не повторяю, — поклонился Іерихонскій, улыбнувшись. — Но если есть вистующія лица…

— Въ такомъ случа, позвольте я вамъ повистую, но только ужъ мадерой…

— Охотно-съ. Почту за особенное счастіе съ ваіи выпить.

— Да ужъ пейте водку-то съ нимъ. Ну, что вамъ кокетничать! Вдь пьете, — замтила матери дочь.

Матъ покраснла и покачала головой.

— Ахъ, Соня, Соня! Какая ты, право… — сказала она. — Я пью иногда и водку, но пью по случаю какой-нибудь болзни, чтобъ разогрть желудокъ.

— Ну, а вотъ теперь съ сосдомъ безъ болзни выпейте.

— Ужасная двушка! Ну, да выпьемте, Антіохъ Захарычъ.

Чокнулись и выпили. Іерихонскій сталъ смле въ разговор и опять вернулся къ прежней тем.

— Если я ршился теперь посвататься и надть на себя вновь узы брачной жизни, то, повторяю, я не разсчитываю на любовь къ себ, - повствовалъ онъ:- но вполн могу разсчитывать на уваженіе ко мн моей будущей супруги, на уваженіе и дружбу, ибо какъ ни на-есть, я моей супруг могу предоставить полное, безбдное существованіе, а посл моей смерти и обезпеченіе хорошей пенсіей. Просто, изъ одной благодарности я могу разсчитывать на сочувствіе, расположеніе и ласку ко мн.

— Отчего-же только изъ одной благодарности? возразила мать. — Вы мужчина еще не старый.