— Помилуйте, хозяинъ, въ дом ни одного запора! встртилъ его Клянчинъ.

— Да не успли… Ладилъ я засовъ придлать съ душкой, а въ городъ-то здивши и забылъ купить. Вы будьте безъ сумннія. Послзавтра засовъ будетъ. Крюкъ также здоровый привезутъ, чтобы изнутри запираться.

— Но чмъ же мы сегодня запремся? Чмъ же завтра? Вдь и у оконъ даже крючечковъ нтъ, прибавила Клянчина.

— Да ужъ какъ-нибудь, сударыня. Вдь здсь деревня, здсь не въ город, здсь тихо, отвчалъ лавочникъ. — Вы возьмите вонъ у меня въ лавк пяти-дюймовыхъ гвоздей къ дверямъ, да веревкой и опутайте ихъ. Крпко будетъ. А только у насъ здсь спокойно.

— Но окна, окна… Вдь ни одно окно не запирается.

— Не успли. Крючечки и петельки я дамъ. Какъ-нибудь приладите на ночь. Плотники-то у меня запьянствовали. Ну, да къ завтраму выходятся… Вина я имъ давать не буду… Придутъ, сколотятъ вамъ столы и скамейки, козлы для постелей сдлаютъ и все приладятъ.

— Такъ пришлите гвоздей, веревокъ и крючки съ петлями.

— Гвоздей фунтъ прикажете прислать, или больше? Веревки также у меня въ лавк по фунтамъ…

— Да неужели и за это деньги? Вдь это на время?

— А то какъ же-съ? Торговля. Намъ тоже даромъ никто не даетъ.

— Да вдь ваша вина, что у меня запоровъ нтъ.

— Будутъ-съ, послзавтра будутъ. А ужъ за гвозди и веревки я запишу въ книжку. Дачу сдавали безъ гвоздей и веревокъ. Такъ фунтъ веревокъ прислать и два фунта гвоздей? крикнулъ, уходя, лавочникъ.

Клянчинъ не отвтилъ и только пожалъ плечами.

Ночь была проведена Клянчиными хоть и на полу, на сн, но спокойно. Благодаря свжему воздуху и усталости, вс спали, какъ убитые. Только кухарка жаловалась на утро, что ее душилъ ночью домовой.

— Какъ возможно въ новомъ дом жить, пока онъ не освященъ! Вдь ужъ новый домъ извстно, что такое, въ новомъ дом всякой нечисти достаточно, слышалось Клянчинымъ черезъ перегородку, отдляющую комнаты отъ кухни, когда они только еще проснулись и продолжали лежать на своихъ снныхъ постеляхъ.

— А ужъ святить — пускай сами святятъ. Не мн же святить для нихъ. Я и такъ дешево дачу сдалъ, отвчалъ мужской голосъ. — Да тутъ, прежде чмъ святить надо домового-то самого удовлетворить, взять зарзать птуха, кровь выпустить на голикъ и этимъ голикомъ вымести на всхъ порогахъ — вотъ домовой и угомонится. Пусть у меня птуха купятъ. Я птуха въ лучшемъ вид за три четвертака продамъ.

— Купятъ они, какъ же! Сквалыжники, а не господа. И хали-то сюда къ вамъ въ деревню, чтобъ сквалыжничать и на обух рожь молотить, отвчала кухарка.

— Да вдь птуха-то потомъ въ суп сварить можете, онъ не пропадетъ. Все-таки, ты поговори господамъ. Есть у меня захудалый птушенко, забили его ужъ очень другіе птухи. Купятъ, такъ гривенничекъ теб на помаду.

— Удивилъ гривенникомъ! А мы вотъ лучше уговоримся, какая мн скидка будетъ съ заборной книжки. Вдь провизію-то хоть и на книжку, а все-таки буду покупать я въ лавк.

— Какая тутъ скидка! Здсь, умница, не городъ.

— Ну, тогда смотри, тогда я за всами буду смотрть у тебя въ оба, да и каждую вещь буду хаять. Пусть господа изъ города возятъ.

— Да ужъ удовлетворимъ, удовлетворимъ немножко-то, ежели господа основательно всякую провизію покупать будутъ. На своемъ кофе ужъ не будешь сидть, на этотъ счетъ будь покойна. А ты говоришь, сквалыжники господа-то?

— И! За каждой полтиной гонятся съ дубиной.

— Вотъ это не хорошо. Вдь я только изъ-за этого и дачу выстроилъ, чтобъ отъ дачниковъ по лавк пользоваться. Гости-то у нихъ часто будутъ бывать? Угощеніе всякое въ достаточномъ количеств потребуется?

— Какіе гости, какое угощеніе! Они сами норовятъ другихъ объстъ. У насъ и въ город-то гостей не бывало, а ужъ здсь и подавно.

— Въ город дло другое, а на дач гость иногда силой назжаетъ, нахрапомъ.

— Поди ты! Кто сюда подетъ? Вдь сюда тоже больше рубля надо, чтобы дохать. Да обратно… Одно слово, тутъ у васъ дальнее захолустье, а они, идолы, нарочно въ это захолустье и пріхали, чтобъ ужъ ни одинъ гость до нихъ не добрался. Вотъ посмотри, какъ будутъ сквалыжничать!

— Гм… За что же я имъ дачу-то дешево отдалъ? Кром того, вдь общалъ домъ палисадникомъ огородить. Вонъ плотникамъ придется поденщину платить. Коли такъ, то лсъ на палисадникъ мой, а поденщину пускай сами платятъ.

— Да конечно же. Что имъ зубы-то глядть! Пусть платятъ.

— Каковы у насъ домочадцы-то! сказалъ Клянчинъ жен, выслушавъ весь этотъ разговоръ, и крикнулъ кухарк:- Марфа! Приготовь воды для умыванья, да ставь самоваръ. Мы встаемъ.

— Продрали ужъ зньки, проговорила кухарка. — Иди и веди съ ними политичный разговоръ.

Когда Клянчинъ вышелъ на крыльцо, передъ нимъ стоялъ уже мелочной лавочникъ и кланялся. Это онъ былъ собесдникомъ кухарки.

— А я ужъ второй разъ къ вашей милости навдываюсь, началъ онъ. — Все думаю, что ужъ встали. Плотники выходились, я относительно ихъ… Имъ пора начать работать палисадникъ вокругъ дачи. Лсъ мой, а ужъ насчетъ поденщины потрудитесь сами съ ними уговориться.