— Зачмъ же ты дешь въ плохой телг? Это ужъ твоя вина.

— Телга была крпкая, въ моей телг хоть камни возить, а это ужъ изъ-за вашей мебели, чтобъ ей сгинуть, проклятой. То шкворень выпадетъ, то ободъ съ колеса долой… Помилуйте, гд же это видано?! Какъ хотите, а полтора рубля при расчет за починку телги пожалуйте.

— Да вдь ты у насъ на пятнадцать рублей мебели поломалъ изъ-за твоей неисправной телги, и за починку телги съ насъ же хочешь.

— Вольно жъ вамъ было приказывать на одинъ возъ столько грузить! Тутъ матеріалу на два воза, а вы изъ-за сквалыжничества на одинъ…

— Ну, не разговаривай, не разговаривай. Я теб показалъ мебель, ты сказалъ, что въ лучшемъ вид одинъ увезешь. Намъ съ тебя за поломанную мебель надо требовать, а не теб съ насъ за поломанную телгу. Да и ломалась ли телга по дорог — это вопросъ.

— Видите, ободъ на колес заново… Вонъ и подушка подъ телгой новая.

— Ну, разгружайся, разгружайся!

Мужикъ почесывался. Кром усталости, онъ былъ изрядно пьянъ.

— Гд жъ мн одному-то разгружаться? Грузились въ город, такъ дворники помогали, а здсь вдругъ одному разгружаться! говорилъ онъ.

— Ну, я помогу, кухарка поможетъ, суетился Клянчинъ. — Марфа! Поможемъ ему диванъ снять съ воза.

— Нтъ, баринъ, увольте. Я этими длами никогда не занималась, чтобы возы разгружать. Завезли въ глушь, гд и людей-то настоящихъ не видать, да еще возы вамъ разгружать! Я кухарка и свое дло правлю, фыркала кухарка.

— Ну, прислуга! И не стыдно это теб? воскликнулъ Клянчинъ.

— Чего тутъ стыдиться! Вы же не постыдились завезти меня въ такое мсто, гд всякая двушка подохнетъ отъ скуки. Мы изъ своей деревни ушли, чтобъ намъ въ городу было весело и чтобъ жить можно было по полированному, а тутъ, наткось опять деревня, да еще хуже нашинской! У насъ въ нашей деревн, по крайности, хоть свой домъ есть, сродственники имются, а здсь даже не съ кмъ путнаго слова перемолвить. Сами прислугу надули, да еще стыдиться ее заставляютъ.

Клянчинъ молчалъ и попробовалъ самъ снимать вмст съ мужикомъ диванъ съ воза, но мужикъ былъ пьянъ и руки его дйствовали плохо. Диванъ зацпился ножкой за край телги и полетлъ съ воза.

— Тише, тише! закричалъ Клянчинъ, но было уже поздно: диванъ лежалъ съ отломанной ногой на земл.

— Воля ваша, а надо за мужиками послать на деревню, сказалъ мужикъ. — Или семъ-ка я въ кабакъ сбгаю. Тамъ наврное наши сидятъ. За вино живо помогутъ. Пожалуйте, сударь, на сороковку…

— Да ужъ на сороковку потомъ. Надо сначала разгрузиться.

— Эхъ, баринъ! Долженъ же я мужиковъ чмъ-нибудь заманить. А то не поврятъ, подумаютъ, что задарма. Вы говорите: потомъ. Потомъ-то особь статья. Потомъ-то — мы это знаемъ.

— Да вдь ежели теб дать на сороковку, ты и самъ пропадешь въ кабак.

— Зачмъ же пропадать? Я живо… Малость выпью съ устатку и сейчасъ же мужиковъ приведу. Будьте покойны.

Пришлось дать. Мужикъ отправился въ кабакъ и черезъ четверть часа явился съ пятью мужиками.

— Куда же столько народа-то ты ведешь! кричалъ Клянчишь. — Тутъ много что двоихъ нужно. А то вдругъ пятеро.

— Ничего-съ… Они помогутъ. Они рады постараться для барина, далъ отвтъ мужикъ-возница.

— Для барина въ лучшемъ вид… отвчали хоромъ мужики. — Съ пріздомъ, ваша милость… Дай Богъ счастливо… Митрофанъ! Берись! Кузьма, залзай на возъ-то! Надо для барина постараться. Баринъ насъ въ лучшемъ вид попотчуетъ. Баринъ человкъ хорошій.

Возъ былъ разгруженъ, но мебель представляла изъ себя самый жалкій видъ. Ничего не стояло, ибо было все безъ ногъ.

— Какъ тутъ жить! Все поломано… чуть не плакала Клянчина.

— Да вдь ужъ перездка, сударыня… Перездка всегда… утшалъ ее мужикъ-возница. — Сколотитесь и будетъ чудесно. Плотники запустятъ вамъ тутъ гвоздье хорошее, и будетъ еще крпче новаго.

— Да что ты толкуешь! Какъ въ буковые гнутые стулья гвозди запускать!

— Въ лучшемъ вид съумютъ. Не прикажете ли за ними сбгать? Они теперь на постояломъ ужинаютъ.

— Ничего не надо, ничего. Мы сами… Вотъ теб расчетъ и позжай съ Богомъ…

Мужикъ-возница принялъ бумажку и сталъ ее вертть.

— А за поломку телги? спросилъ онъ Клянчина.

— Да что ты въ ум? Ты у меня всю мебель изувчилъ, и я съ тебя ничего не требую. Благодари Бога, что я за поломанную мебель ничего не вычитаю.

— Какъ же это такъ, баринъ?.. Помилуйте… Вдь я по дорог кузнецамъ въ двухъ мстахъ полтора рубля… Нтъ, ужъ вы какъ хотите, а хоть рубль подавайте…

— Пошелъ вонъ — вотъ мой сказъ!

— Позвольте… Да нешто это возможно?.. Я судиться буду… Мировой отъ насъ въ пяти верстахъ…

— Судись сколько хочешь. Ты про встрчный искъ слыхалъ? Ты на меня предъявишь искъ въ рубль за поломку телги, а я на тебя подамъ искъ въ пятнадцать рублей за поломку мебели, коли ужъ на то пошло.