– И на что ты хочешь пожаловаться? – спросила она меня. – На то, что этот придурок к тебе пристает? Да они только посмеются над тобой, и все. Слушай, я сама вижу, что этот Иван – полный кретин, но не я принимала его на работу, а Сергея не убедить, бесполезно. Я с ним уже разговаривала по этому поводу.

Все, что мне оставалось, это скрипеть зубами. Я и на более привлекательных мужчин смотреть не могла, а тут какой-то Ванечка со своим «перепихоном» в ларьке. После смены меня мутило двое суток, но на третий день я снова вышла на смен. Деваться мне было некуда, не увольняться же.

Ванечка повел себя более осторожно. Он немного поболтался в ларьке с утра, потом уехал на обед, и я не видела его до самого вечера. Вечером он сменил меня у прилавка. А ночью, когда уже стемнело, вдруг попросил у меня взаймы тридцать тысяч. Это надо же!

Конечно, я ему отказала. И конечно, он разъярился на мой отказ. Всю ночь мы сидели с ним в разных углах ларька, и он поливал меня грязью в самых изощренных выражениях. Я отмалчивалась. Конечно, кто-то спросит, как можно было все это терпеть? Однако выбор был невелик: я могла, во-первых, затеять с ним драку, но это ни к чему бы не привело, потому что кулаки есть и у Ванечки и более увесистые, чем у меня. Впрочем, были моменты, когда мне казалось, что он на меня вот-вот бросится, и я придвинула поближе острую открывашку и была готова ко всему.

Во-вторых, я могла бы с ним переругиваться, что тоже было мало результативно, потому что разговаривать на уровне «сам дурак» я плохо умею. В-третьих, я могла уволиться. Теоретически. Практически же это было невозможно, потому что это означало признать правоту Ванечки, признать то, что он сильнее меня и имел большее право работать и получать нормальные деньги, а этого я допустить не могла. Он тявкал на меня из угла, иногда срываясь на щенячий визг, а я скрипела зубами, ожидая, когда же он иссякнет в своей злости. Боже! А еще говорят, что нет ничего опаснее отвергнутой женщины! Да нет, мужчины и тут переплюнут слабый пол!

Утром я не выдержала и пожаловалась Сергею. Все, что я увидела в ответ – это глумливую улыбку.

– Лиана, ты же взрослая девочка, неужели не справишься с пацаном?

Черт подери все, если бы я знала, как справиться с этим сопляком, я бы и сама это сделала! По идее, нужен был кто-то, кто мог вступиться за меня, то есть попросту надавать Ванечке по шее. Однако такого человека не было рядом со мной даже тогда, когда я была замужем, что уж говорить про мое теперешнее положение?

Наверное, Ванечка таким образом проверял, а не уволюсь ли я, потому что, убедившись, что я никуда не уйду, он резко изменил тактику, стал мало разговаривать, чему я была только рада, и вообще держался на расстоянии. Впрочем, конфликты у нас периодически возникали, однако я могла очень долго жить в обстановке затяжного конфликта, и на мне это особо не сказывалось – помогла школа Ильи.

….Только теперь я осознала масштабы пьянства в городе. Ларек был установлен в очень удобном месте, и к нему со всех концов района стекались покупатели «огненной воды». За смену исчезало по тридцать ящиков водки. За водку несли все: кольца и цепочки, часы и ковровые дорожки, книги и магнитофоны, куртки и кофты. За водку были готовы заложить душу.

Если ранним вечером к ларьку подходил и покупал бутылку хорошо одетый представительный мужчина с неясными признаками начитанности на лице, то ближе к утру его можно было увидеть ползающим в соседней луже. За смену перед нашими взорами разыгрывались многочисленные трагедии: и соблазнение, и измены, и месть. Самыми почитаемыми женщинами здесь были проститутки, самыми отвергнутыми – верные домохозяйки. Королями были бичи, умеющие раздобыть деньги на выпивку, а бандюки, те и вовсе были вознесены в ранг царей небесных, которые повелевали простыми смертными и знали, где проходят потоки денег, и могли приобщиться к изобилию.

Однажды вечером у ларька появилась женщина. Ей было, наверное, чуть за тридцать. Изможденное лицо, куртка из кожзаменителя, длинная, неряшливая юбка. Она опустилась недавно и еще не успела растерять всей своей красоты. Ей нужно было одно – выпить, денег у нее не было, и все, что она могла предложить за выпивку, было у нее с собой. Бичи быстро ориентировались. Сперва ее утащил какой-то старичок, взявший пару бутылок самого дешевого вина, но этого, по-видимому, было мало, и через час она появилась снова.

Уже стемнело. На этот раз она стала добычей двух сомнительных личностей – парню было лет двадцать пять, мужику – около пятидесяти. Держась руками за бетонный парапет, она доползла до ларька в третий раз уже часов в двенадцать, села напротив окошка и тут же упала. Кое-как поднялась и упала снова. Ей было плохо. В очередной раз она сумела сесть, упираясь руками в бетон. Ее вытошнило прямо на юбку. Она тупо посмотрела вниз, но выражение ее лица не изменилось, и с места она не сдвинулась.

В этот момент у ларька появился парень. Ему было лет двадцать пять, и он уже не первый раз подходил за выпивкой. Это был симпатичный, спортивный крепыш с приятным, открытым лицом. Он был сильно пьян. По-видимому, он оторвался от своей компании и сейчас искал, где бы провести время. Он попытался заговорить с кем-то из покупателей, но ему не ответили. Он стоял у витрины, выбирая, чего бы еще эдакого купить, когда она свалилась с парапета в четвертый раз. Он кинулся к ней, поднял, кажется, попытался отряхнуть юбку, что-то говорил, утешал. Потом спросил, что она будет пить. Она промычала в ответ что-то невнятное, он быстро подошел к ларьку, купил водки, шоколад, сигареты… Потом он обнял ее и они ушли. Когда они уходили, я увидела, что юбка у нее мокрая – она обмочилась, пока сидела. Я представила себе, что будет с парнем завтра, когда он проснется и обнаружит рядом с собой это…

Как-то вечером у ларька долго ошивался подросток. Он не смотрел на витрины и никого не ждал. Он смотрел на меня и мялся. Когда у ларька никого не осталось, он подошел к окошку, и заикаясь и стесняясь, спросил о том, что его так маяло. Парню было невтерпеж.

– Прямо здесь? – с юмором поинтересовалась я.

Он неуверенно кивнул. Я даже не разозлилась, потому что выглядел он безобидно, и было понятно, что у него и в самом деле серьезные проблемы. Я отказала, и он исчез.

Самыми опасными из покупателей становились не бичи, и даже не бандиты, а пацаны, которые возвращались с первой чеченской кампании. От стакана водки они сходили с ума. Все, кто не был ТАМ, были для них никем и ничем. Брызгая слюной, они совали голову в окошко ларька, требовали выпить, размахивали ножами, били окровавленными, изрезанными кулаками в прилавок. Эта истерика обычно заканчивалась тем, что их уводили друзья или увозил случайно подъехавший наряд милиции.