Мне было тяжелее других женщин-продавцов вот в каком плане: если другие женщины могли свести на нет практически любой конфликт улыбкой, шуткой, самим тоном голоса, то мне эта наука не давалась очень долго. Почему я должна улыбаться подонку, который матерно поносит меня и весь белый свет и готов прирезать первого попавшегося? Почему, почему я должна с ним шутить и заигрывать? Я понимала, что это необходимо чтобы выжить, однако все во мне восставало против такого поведения. Я стала применять такую тактику лишь тогда, когда сознательно восприняла улыбку как своеобразное оружие, которое может помочь в конфликте.

Мы долго уговаривали Сашу поставить хотя бы рацию, но ему было не до этого, он расширял свою маленькую империю, устанавливал еще три ларька. Вскоре произошел случай, после которого рация в ларьке появилась.

Это произошло в один из выходных, поздним вечером, около двенадцати. У ларька было очень много народу, несколько человек стояли у прилавка, кто-то рассматривал витрины, подвыпившая компания уютно расположилась под березками, припозднившаяся молодая пара с ребенком подошла купить шоколадку…

Я отстояла у прилавка весь вечер, и в полдвенадцатого меня сменил Ванечка. Я легла на лежанку, укрылась курткой и стала вслушиваться в звуки, доносящиеся с улицы. Вот подъехала машина, хлопнули дверцы, к ларьку подошли несколько человек. Если судить по голосам и звукам шагов, женщин среди них не было. А это означало одно – жди неприятностей. Хотя я и «держала ухо парусом», все же отвернулась к стенке. Может, пронесет? Понаезжают и отъедут подальше?

– Здорово, братела, – услышала я голос с гнильцой. – Че, Санек-то тут?

– Здорово, – в тон ему ответил Ванечка. – А че ему тут делать-то?

– Как же так, – не обращая внимания на его вопрос, продолжил говоривший. – Мы ведь с ним договаривались… В общем так, – тон вдруг стал сугубо деловым. – Я – Филя, Филя Черный, Саня должен был предупредить, давай, открывай.

– Не понял, – голос Ванечки стал напряженным. – Чего это я буду открывать тебе, я тебя не знаю, а Снетков мне насчет тебя ничего не говорил.

– Слушай, мне не до шуток, Санек должен был предупредить, что я заеду, и что ты мне оставишь ящик шампанского.

– Чего? – Ванечка поперхнулся.

Я села. Было похоже, что все это просто так не закончится.

– Как это чего? Я приезжаю, а ты говоришь, что ничего обо мне не знаешь. Ты че, братела, не въехал? Быстро открывай! Я сказал быстро!

– Ага, щ-щас!

Послышался удар в прилавок. Потом говоривший постарался просунуть руку в ларек и поймать Ванечку за рубаху. Ванечка проворно отклонился.

– Ты че, братела, Черного не знаешь? Да я же тебя встречу на улице, я тебя урою!

Ванечка покрылся красными пятнами. Я не осуждала его за страх, такое запросто могло произойти.

Снаружи послышалась возня, матерная брань, говорившего оттащили в сторону, и в окошко просунулась коротко стриженая, красная, круглая морда. Глаза на морде были бешеные, белые. Морда вдруг открыла страшную пасть и заорала благим матом. Этот вопль прозвучал в маленьком закутке ларька, как сирена. У меня все похолодело внизу живота.

– Тварь! – морда изо всей силы стукнулась лбом о прилавок. – Слышишь, тварь! Я тебя сейчас убивать буду, мразь, скотина, недоносок! Открывай дверь, придурок, открывай по-хорошему!

Ванечка попятился, хотя пятиться было, собственно говоря, некуда, разве что в мою сторону.

Снаружи снова послышалась возня, заплакал ребенок, кто-то пытался вразумить бешеную морду. Он бил кулаком в прилавок, тряс решетку. По лицу бежала кровь, но он не чувствовал этого. Может, он был обколотый, а может, пьян до бесчувствия.

– Кирилл, бля, успокойся! Ты че, в натуре? Совсем охренел? – от окошка его оттащили свои же.

По идее, перед нами разыгрывали всю ту же сценку про плохого и хорошего, но выглядело это настолько убедительно, что поверить в то, что это всего лишь розыгрыш, было трудно. Было слышно, как бешеная морда рвется к ларьку.

– Убью нах, перестреляю, как собак! Суки!

– Стой, Кирилл. Держи его, Серый. Да ты че бля, дерешься? Тут же все свои…

Ванечка у окошка сидел весь бледненький. Надо было что-то срочно предпринимать, пока этот бешеный не разбил витрину. Ладно, если он на этом остановится…

– Ваня, возьми у них какие-нибудь документы, перепишем данные. Потом их все равно найдут. Понял?

Надо отдать Ванечке должное: переспрашивать он не стал, сразу все понял.

– Слушай, у тебя что там, еще и девушка есть? – в окошко снова заглядывал первый.